– Если вдруг они уже приехали?

– Как это приехали? Ты же сама только что сказала: завтра вылетают.

– Это здесь, в этой вероятности, они вылетают завтра. А там, у тебя, они могли уже прилететь!

– С чего вдруг? Все, что не касается нас с тобой, в обеих вероятностях одинаковое. Мы никак не влияем на мамину поездку.

– Я – нет. А ты очень даже влияешь.

– Я влияю? Чем?

– Своим выключенным телефоном!

– Как это?

– А так! Представь: она звонит тебе много раз, телефон выключен. Она беспокоится. Звонит тете Вале. Та сообщает ей, что не видела тебя уже несколько дней. Мама меняет билеты, хватает Ксюшу и вылетает раньше, чем планировала. Приезжает домой, а тебя нет… Ужас!

– Она не улетит раньше. Ей нужно пробыть там несколько дней. Она еще дела не доделала.

– Ты думаешь, она не бросит все дела ради тебя?

Матвей не мигая уставился на Милославу. Он знал, что она права. Они оба это знали. Мама может так поступить. Но думать об этом сейчас совершенно не хотелось.

– Да кончай панику поднимать раньше времени! – рассердился Матвей. – Ерунду всякую придумываешь! Давай, иди в свою музыкалку. Мне тоже пора. Меня Иван Николаевич ждет.

– Ты после полиции куда, в школу? – спросила Милослава, не обращая внимания на его вспышку.

– Посмотрим, – пробурчал Матвей, развернулся и направился к автобусной остановке.

– Приходи обедать! – крикнула вслед Милослава.

Матвей, не оборачиваясь, махнул рукой. Этот неопределенный жест мог обозначать все что угодно – от «да, конечно, приду, куда же я денусь!» до «еще чего не хватало, даже и не собираюсь».

Милослава проводила его озабоченным взглядом, закинула сумку на плечо и зашагала к арке.

– Да, это наш персонаж, – подтвердил капитан Тихонов, когда Матвей без колебаний ткнул пальцев в одну из разложенных на столе фотографий. – Улик не хватило посадить за вооруженный грабеж, но данные его остались. Гречкин Виталий Сергеевич, кличка Грек, двадцать два года. Что же он теперь, с малолетками связался, по дворам трубки отжимает? По сколько, говоришь, лет было остальным? И как их звали?

– Тому, огромному, не знаю, может, восемнадцать уже, – сказал Матвей. – А может, и меньше. Он большой, и по нему непонятно. Они звали его Медузой. А второй, невысокий, который самый борзый, тот постарше меня, но ненамного. Лет пятнадцать-шестнадцать. Так вот он почему-то Пушкин.

– Пушкин? – спросил второй полицейский с погонами старшего лейтенанта. – Он что, кучерявый? Или у него бакенбарды?

– Да нет, он почти лысый. Может, он у них стихи пишет после каждого ограбления, – предположил Матвей, – вот они его Пушкиным и зовут. А вы его теперь арестуете, этого… Гречкина?

– Да было бы за что, уже у нас в обезьяннике куковал бы, – развел руками старший лейтенант.

– Почему же не за что?! – возмутился Матвей и посмотрел на капитана. – Разве не он напал на вашего сына?

Иван Николаевич подавил тяжелый вздох.

– Да напал-то, скорее всего, он, – ответил за него старший лейтенант. – Только что ты ему предъявишь? Ни одного свидетеля.

– А я? Разве я не свидетель?

– Ты видел само нападение? Ты можешь подтвердить, что в его руке был нож? Что он этим ножом угрожал ребенку? У тебя есть право утверждать, что этот человек опасен?

«Да! Да! Да!» – хотелось заорать Матвею. У него есть все права. Он все видел своими собственными глазами. Он все прочувствовал на своей собственной шкуре.

– Вот то-то и оно, – сказал лейтенант, видя, что Матвей подавленно молчит. – Мы не можем его взять только потому, что они мусорили и хулиганили в чужом дворе. Нет показаний свидетелей по нападению, нет и обвинения.

– А если я… – Матвей взглянул на капитана исподлобья. – Если я дам… эти показания? Скажу, что я все видел?

– То есть ты собираешься давать ложные показания? – уточнил лейтенант. – Ты в курсе, что есть статья за лжесвидетельство?

Капитан прошелся по комнате и остановился перед Матвеем.

– У нас нет никакого морального права обвинять человека без веского основания.

По его глазам Матвей понял, что ему очень хочется именно так и поступить. Обвинить этого… так сказать, человека без веского основания. Против закона. Против морального права. Взять его за шкирку и… заставить ответить за все. Глаз за глаз, зуб за зуб. Как трудно, наверно, подчиняться закону, когда дело касается тебя лично. И когда видишь, что закон не может защитить тебя и твоих близких.

– Но это же они! Я вам точно говорю! – воскликнул Матвей. – Я… я знаю!

Если бы только можно было рассказать всё как есть! Это не ложные показания, это действительно было! Не важно, в какой реальности! Разве справедливость должна зависеть от каких-то вероятностей?

– Ладно, иди, – сказал капитан Матвею. – Спасибо. Теперь мы хотя бы знаем, кто это был.

– А толку? Если все равно ничего нельзя сделать, – буркнул тот и направился к двери.

– Нет, теперь у нас информация, это уже хорошо, – возразил лейтенант. – Мы с него глаз не спустим. Пойдем, я тебя провожу до проходной.

Они вдвоем вышли из кабинета.

– А что же Гошка? – спросил Матвей в коридоре. – Он ведь тоже свидетель.

– Нет. Гошку трогать нельзя. Врач запретил. С ним об этом вообще не говорят.

– И что теперь? Вы так все и оставите? А они будут ходить по улицам и грабить людей?

– Мы что-нибудь придумаем, – пообещал лейтенант, впрочем, не слишком уверенно. Просто чтобы что-то сказать.

Матвей вышел на улицу и в смятении зашагал прочь по мокрому тротуару. Придумают они, ага! Что тут можно придумать, если свидетелей нет? Надо же, полиция ничего не может сделать! У представителей закона связаны руки этим самым законом. Как и в случае с сигнализацией во дворе. И на кого тогда надеяться? Как быть обыкновенным людям? И детям, у которых в собственном дворе отбирают деньги и телефоны? А что, если…

Матвей остановился. У него появилась идея. Конечно, безумная и, возможно, невыполнимая. Но он чувствовал, что должен сделать хоть что-то. Он никак не мог оставить всё как есть.

А если самому стать свидетелем? Настоящим свидетелем, без всяких ложных показаний. Свидетелем из этой вероятности. Ведь он видел одного из гопников в торговом центре. Значит, тот бывает там, ест гамбургеры на фуд-корте, пьет колу. И есть вероятность снова его встретить. А если повезет (еще вчера он сказал бы «не повезет»), там могут обнаружиться все трое. Слежка за ними ничего не даст: в полиции адрес Грека знают и так, но арестовать его не могут. Значит, нужно гопников подтолкнуть «на дело», подставиться самому. Как бы ненароком поиграть перед ними своим навороченным смартфоном, заставить ограбить себя. Уж тогда у полиции основания найдутся!