Большое впечатление произвели на Троцкого первые победы болгарских войск: занятие без боя Лозенграда, осада Одрина — наиболее крупного центра этого региона. В то же время трезвый анализ заставлял автора «понижать» энтузиазм, с которым было встречено взятие Лозенграда. Он писал, что часть софийской прессы была «прямо-таки бесстыдной» в информации о трофеях, что перечень трофеев «был высосан из собственных неопрятных пальцев» авторами, жаждавшими сенсаций. Проблемы, связанные с падением Лозенграда, Троцкий рассмотрел в специальной статье, которая осталась тогда неопубликованной (скорее всего, «Киевская мысль» не решилась ее поместить, но не исключено, что статья не была пропущена болгарской военной цензурой).[362] Написанная по свежим следам событий, статья тем не менее содержала попытку рассмотреть по существу военные преимущества и слабости болгар и турок. Силу первых автор видел в «большой скорости мобилизации и передвижения армии, в ее однородности и воодушевлении», а преимущества турок — в больших людских резервах и финансовых возможностях. Отсюда проистекала исключительная важность фактора времени.

По мере развития военных действий обнаруживалась усталость болгарских войск. Надежды на капитуляцию турок не подтвердились, выявлялись все большие разногласия между союзниками, возник «румынский фактор» (не участвовавшая в войне Румыния стала требовать материальную компенсацию), патриотический порыв болгарского населения постепенно угасал. Все более ощущалась «изнанка победы», как Троцкий назвал одну из своих статей.[363] Изнанка войны особенно выразительно проявлялась в болгарских жертвах.

Цикл публикаций, посвященных страданиям рядовых участников войны, был открыт статьей «Раненые». Рассказы участников сражений субъективны — эту элементарную истину Троцкий мог бы и не повторять, но он использовал ее, чтобы из массы впечатлений воссоздать более или менее реальный, не идеализированный и непроклинаемый, образ войны, сотканной из противоречий, имеющих свою долю правды.

Постепенно в репортажи Троцкого начинали проникать сведения, что и болгары не ведут войну чистыми руками. В статье «Рассказ раненого»[364] передавался эпизод боя в районе Лозенграда. Его участник рассказал журналисту, как он и его товарищи обнаружили несколько десятков тяжелораненых турок. «Тут наши их и прикололи. Был такой приказ, чтобы не отягощать ранеными транспорта».

Теперь, когда характер информации и тон статей Троцкого стали более пессимистичными, его материалы все меньше удовлетворяли болгарскую цензуру, да и издателей газет, где он публиковался. Некоторые статьи в прессу вообще не попадали и были опубликованы только в советское время. Такова была судьба статьи «Длинный месяц»,[365] показывающей, как после «длинного месяца» патриотического порыва наступило отрезвление.

Рассматривал Троцкий и международные аспекты Балканской войны. Это была особенно деликатная и скользкая тема, к которой ревностно относились власти Болгарии и цензура. Учитывая, что его статьи публикуются в российских либеральных газетах, стоявших на конструктивно-оппозиционных позициях, Троцкий старался особенно осторожно и взвешенно формулировать оценки-российской политики на Балканах. Непосредственно этой теме была посвящена только одна статья, опубликованная в пору «медового месяца» Балканского союза.[366] Троцкий полагал, что официальная Россия разочаровалась в Балканском союзе и будет ставить ему всяческие препятствия.

Обостренно болезненным оставался вопрос о четническом (партизанском) движении в Македонии, которому Троцкий посвятил специальную аналитическую статью «Четничество и война».[367] В ней и других публикациях проявилось знакомство автора с сущностью освободительной борьбы в Македонии, деятельностью ВМОРО, с позицией ее руководителей и особенностями тактики. Троцкий встречался с македонскими деятелями, использовал их рассказы и суждения в своих материалах. Он почти не комментировал приводимые факты террористической деятельности македонских чет, давая, однако, понять, что она была в действительности направлена против мирного населения, поскольку гибли от покушений не только турки, но и болгары, и греки, и сербы.

Постепенно зрел конфликт Троцкого с болгарской военной цензурой. Он пытался показать, что цензура выходит за пределы отведенных ей функций, превращается из военной в охранительно-политическую. Приводились факты споров с цензорами, в результате которых журналист, как правило, выходил победителем. Можно понять чувства недовольства и раздражения корреспондента, которому препятствуют информировать читателей так, как он желает, но он явно увлекался, о чем свидетельствует тот факт, что эта его статья прошла через цензурные рогатки и была опубликована.

Покинув Болгарию в конце ноября 1912 года, Троцкий почувствовал себя свободнее, дав волю критическому духу. Находясь в основном в Бухаресте, он анализировал причины, по которым после успехов и побед действия болгарской армии затормозились, возникла потребность в подписании скорейшего мирного договора.

Весной и летом 1913 года в корреспонденциях Троцкого на первый план выдвинулись противоречия между союзниками, которые привели ко второй Балканской, или Межсоюзнической, войне. Сербия и Греция в мае 1913 года заключили тайный договор против Болгарии, к которому примкнула Черногория. Договор предусматривал раздел Македонии между Грецией и Сербией. Антиболгарский союз поддержала Румыния, претендовавшая на Южную Добруджу. С востока Болгарии вновь угрожала Осмянская империя, стремившаяся возвратить утраченные районы. В середине июня вспыхнула новая война, продолжавшаяся полтора месяца и завершившаяся поражением Болгарии. 28 июля (10 августа) был подписан Бухарестский мирный договор. Болгария потеряла Южную Добруджу, почти вся Македония (кроме небольшого Пиринского края) досталась Сербии и Греции.

В этих условиях Троцкий, пребывая в Бухаресте и Вене, пытался дать собственный анализ событий, их причин и последствий. Его воззрения претерпевали все ббльшую эволюцию от общедемократических оценок в сторону близкой ему социал-демократической ориентации. Зловещие сигналы тревоги прозвучали в статье «Их работа»,[368] содержание которой выходило за пределы Балкан, хотя речь шла о балканских событиях. Они, полагал Троцкий, вышибли из равновесия страны Европы, которая превращена в «сплошной военный лагерь». Вывод о неизбежности европейской войны не был сделан, но факты «бешеного роста милитаризма» и «сказочных барышей» «лавочников, торгующих броненосцами, пушками, ружьями и порохом», были для него очевидными.