Чем Кравцов хуже?

Она толкнула его с разбега, повалила всем весом и ткнула нож между глаз. Было нужно, чтобы он видел и чувствовал лезвие.

– Еще одно движение, и я воткну его, – пригрозила Катя, надеясь, что голос не дрогнул.

Маленькие глазки из-под светлой прилипшей челки скосились на лезвие. Ноздри раздувались, краснющие мокрые губы открывались и закрывались, как у рыбы. Катя подождала еще немного, убедилась, что взгляд стал сознательным, и убрала нож. Скатилась с Кравцова, опустилась на пол и несколько раз глубоко вдохнула.

Он перевалился на бок и тяжело встал. Посмотрел на нее, ничего не понимая, и, хромая на правую ногу, пошел к выходу.

– Ненормальная, – услышала она его бормотание.

– Вот так всегда, – прошептала Катя, распластавшись на полу. – Не за что! – крикнула она вдогонку.

В кармане заиграл телефон. Она нажала на кнопку вызова и, не теряя времени, спросила:

– Как вы?

* * *

Гоша со всей дури надавил на дверь. Боль была такая, что он не сомневался: он выбил плечо, растянул или даже сломал. Неважно. Ему было больно и тяжело – футболка пропиталась потом, и огромная надпись на груди «Let’s panic!» обрела буквальный смысл. И если уж совсем начистоту, да, ему было страшно.

Когда они убегали, рыжая хватанула его руку – у нее были твердые крепкие ногти, почти когти. На локте остались красные полосы. Выступило несколько капель крови, но это было только начало. Гоша сам не понял, как смог во всей этой суматохе одной рукой тянуть Мариам, а другой достать телефон и набрать Катю.

Теперь Мариам шарила у него за спиной – выискивала что-то. Он понимал, что в одиночку не сможет удерживать дверь. Вся надежда на Катю.

– Как вы? – раздалось в трубке.

Дверь толкнули. Он едва не отлетел, но смог удержаться.

– Более-менее… Ну, для тех, кто заперся в туалете и прячется от обезумевших… – Гоша замолчал, обдумывая, как лучше назвать их, – зомби.

– Сколько их?

– Трое.

Катя в трубке выдала что-то отдаленно напоминающее «черт».

– Они что-то вам сделали? Как Мариам? Как…

– Все хорошо! – перебил Гоша, отбивая очередной удар. Плечо уже не просто болело, оно выло, умоляя сдаться. – К счастью, мы позорно сбежали, прежде чем они что-то нам сделали.

Катя выдохнула.

– Хвала трусам. Где вы?

– Туалет… Мужской… Четвертый этаж, – после каждого слова дверь толкали, и плечо обжигало болью. С болью приходила слабость, Гоша понимал, что выдержит еще удара три, не больше. Он скосил взгляд, желая попросить помощи у Мариам, но она пропала где-то между кабинок.

– Скоро буду! – крикнула Катя. – Держитесь.

– Ага. Я тут понял одну вещь. Мне не очень-то хочется умирать в торговом центре. Поторопись, ладно?

В ответ раздались гудки.

* * *

Вятский проверил парковку – пусто. Попытался еще раз набрать Кравцова – не отвечает. Он в очередной раз чертыхнулся и тут заметил тощую фигуру друга. Кравцов, хромая и шатаясь, вывалился из дверей, длинная светлая челка липла на лицо. Вятский рванул к нему, схватил за воротник куртки и прижал к стене.

– Где она?

Кравцов проморгался. Но взгляд сфокусировал не сразу. Только теперь Вятский заметил, что у него на подбородке запеклась кровь.

– Вы психи, – пробормотал Кравцов. Он выглядел жалким, казалось, вот-вот готов расплакаться. Глаза странно блестели в свете фонарей. – И ты, и Макарова. Вы все психи.

– Макарова?

– Она напала на меня! – взвизгнул Кравцов. Он дернулся, но Вятский не собирался отпускать.

– Уверен, что не ты напал, а она просто защищалась? – спросил он хмуро. Растерянный вид друга был ему хорошо знаком. Кравцов только что пришел в себя, обнаружил, что девчонка направила на него нож. Он смутно припоминал, что сам виноват, но не мог сказать наверняка. Происходящее казалось сном, от которого сохранились только кусочки.

Кравцов зажмурился. Вятский отпустил его и протянул сигарету. Он ничего не мог с собой поделать: рассмеялся. Он всегда подозревал, что Кравцов приберегает часть товара для себя. Наконец ему это аукнулось.

– Ты уже продал Маше? – спросил Вятский. – Они собирались курить сегодня?

– Продал, – Кравцов сделал затяг, – не знаю. Казалось, что сегодня. Ей хотелось выпендриться перед своими мужиками.

Вятский затянулся, стараясь заглушить навалившиеся мысли. Катя сражается с ними прямо сейчас. Но, по крайней мере, с ее силой ей нечего бояться.

– Ладно, – выдохнул он, – где остальное?

– Остальное? – удивился Кравцов.

– Не корчи из себя идиота. Я дал тебе целый пакет.

Мелкие глазки Кравцова забегали по сторонам.

– Да я не помню…

Вятский прижал его к стене.

– Мне сейчас не до игр! Где?

– Отдал! – взвизгнул Кравцов и торопливо затараторил: – Слушай, там просто такой тип был… он как бы… ну, ему как бы стремно отказывать.

Вятский всем видом призывал друга продолжить.

– Он весь чистенький типа был. Такой весь из себя в пиджачке. Сказал, что это его травка, и я как бы… я тебе заплачу! Завтра все принесу.

Вятский только вздохнул. Он даже не разозлился. Просто что-то тяжелое легло на плечи и вцепилось острыми когтями. Студенты из Домика ужасов на всю компанию выкурили двадцать грамм. Шесть грамм Кравцов продал подруге Лизы. А был заполненный до краев пакет.

День становился все интереснее. Вятский сорвался с места и побежал в «Поплавок».

С каждым ударом дверь приоткрывалась все больше. В последний раз в щель просунулась рука рыжей. Гоша с силой бросился на дверь, только в последний момент осознав, что удар, скорее всего, сломает ей руку. К счастью, рыжая успела ее убрать. Гоша прижался к двери спиной: сдерживать ее плечом было уже невыносимо.

Он собрался звать Мариам на помощь – сколько можно приходить в себя? – но она уже бежала к нему, с довольным видом сжимая в руках швабру.

– Нашла!

Мариам сунула швабру под ручку и повернула, заблокировав дверь. «Зомби» продолжали толкать, швабра гнулась. Казалось, долго она не выдержит.

– Ох, – Мариам зажмурилась, – дай-ка мне вспомнить.

Вот только вспоминать под удары, крики и ругань было трудно. Она достала из спортивной сумки блокнот, вырвала листок.

Гоша продолжал придерживать дверь спиной.

Мариам взяла карандаш трясущейся рукой, наслюнявила. Положила лист бумаги на пол, вдохнула и разом начертила символ, похожий на крест, обведенный кругом.