нечто теплое и доверительное. В душе поднимается ледяная волна беспокойства с острыми неровными верхами, когда я встречаюсь с взволнованно блестящим взглядом карих глаз Федора.

Его ореховые глаза смотрят с восхищением и удивлением. Подмечая каждую деталь моего нового образа, молодой человек разглядывает красиво уложенные волосы и почти профессионально выполненный макияж. Судя по всему, увиденное приводит Кузнецова в полный восторг. Лишь на секунду парень тушуется, когда взгляд темных глаз падает на соблазнительный, достаточно низкий для мужского воображения вырез моего голубого платья. Наконец, поравнявшись с нами, мой бывший сосед воодушевлённо потирает ладони друг о друга, не скрывая радости от неожиданной встречи.

– Вот так встреча!

Веснушчатое лицо, в отличии от моего, выглядит в крайней степени довольным от такого неожиданного поворота судьбы.

— Аленка! – блеснув глазами, Кузнецов неловко вытирает ладонь о темно-синие джинсы без какого-либо именитого бренда. – А я думаю, куда пропала?

Федькины глаза широко открываются, когда он принимается разглядывать тончайший шелк, прикрывающий мои белеющие от пламени свеч плечи. Даже Кузнецову понятно, что платье на мне стоит, как его годовая зарплата, а может быть, даже больше… Для простого парня это, наверняка, настоящее откровение. Федька, так же, как и все с Варваровки, покупает одежду на центральном рынке.

Дешево и сердито.

Под внимательным мужским взглядом чувствую себя крайне неловко в этом наряде от французского именитого модельера. Смущение так жжет, будто я совершила нечто ужасно предосудительное, незаконное. Но я прекрасно отдаю себе отчет в том, что это глупо, ведь деньги, на которые куплен наряд, не мои, а Волкова. Ничего не могу поделать с силой привычки. В нашем селе люди совершенно неприхотливые. У них совсем другие заботы, намного важнее, чем дорогие модные тряпки и вычурные украшения.

– Такая краси… кхм! - прочищает горло Федя. - Не узнал сразу. Богатая будешь…

Не высокий, с совершенно обычным открытым лицом, Федя выглядит, как деревенский простой работяга, кем, собственно, и является.

Как говорил опекун: «Кузнецов - самый завидный жених в Варваровке». Но не в Анапе… Непроизвольно сравниваю парня с Димой. Только вот это сравнение заведомо проигрышное. Конечно же, для Кузнецова. И дело далеко не в дорогих вещах и люксовом парфюме Димы, а в той самой пресловутой мужской харизме. Волков буквально окутан дымкой мужественности.

Она притягивает женское внимание будто мощным магнитом. Будоражит женское начало, поднимая на самый вверх пирамиды человеческих потребностей примитивные низменные инстинкты.

Животный магнетизм Димы - именно он заставляет чувствовать себя рядом с Волковым более мягкой, хрупкой, податливой. И столь же равнозначно по силе харизма Волкова подавляет находящихся поблизости мужчин, указывая без слов на их место - позади него или ниже по иерархии. Он вынуждает их чувствовать себя слабыми и неуверенными, уступая дорогу превосходящего их по духу и силе сопернику.

— Здравствуй, Федя, – неуклюже отвечаю на приветствие бывшего соседа, ерзая на стуле. Чтобы хоть как-то заполнить и без того неловкую паузу, вежливо интересуюсь: – Как дела у тети Наташи?

Произнеся имя соседа, осторожно кошусь в сторону Димы. После того как я называю Кузнецова по имени, Волков принимается буквально сканировать взглядом стоящий рядом с нашим столиком назойливый на его взгляд «объект».

В голове всплывают мерзкие, унизительные до глубины души слова дяди Олега: «Чье отродье? Федьки-соседа? Говори, пока мокрого места не оставил!»

Дима их слышал!

Правда тогда он меня удивил, категорически отвергнув предположение опекуна: «Это мой ребенок. И девчонка моя».

Ежусь от отвращения.

Как долго еще память, будто флешка-накопитель, будет хранить все унижения, что выпали в прошлом на мою сиротскую долю?

Но надо отдать должное, Дима ранее ни разу не сомневался в том, что он отец малыша. Но все-таки липкое чувство беспокойства принимается отравлять изнутри, пуская корни страха глубоко в мое быстро бьющееся сердце.

То обвинение дяди Олега тяжелым грузом давит.

Будто булыжник на шее к самому дну реки тащит.

Тошно!

Уверена, Дима тоже хорошо помнит тот вопрос опекуна про Федьку.

А вдруг сейчас, когда он увидел Кузнецова, и он больше для Димы не просто собирательный образ, а самый настоящий живой человек из плоти и крови, те слова посеют в душе Волкова отравленное семя сомнений? А судя по тому, что взгляд Димы, направленный на Федьку, так похож на контроль багажа на таможне, не стоит даже надеяться. Дима помнит все, причем, дословно.

Будто почувствовав что-то неладное, Федька Кузнецов наконец-то отрывает от меня зачарованный взор и замирает, неосторожно попадая под взгляд-консервный нож Волкова. Моргнув, молодой человек мгновенно бледнеет. Улыбка бесследно исчезает с веснушчатого лица.

— А… а где Олег? – спрашивает Федя, слегка заикаясь, с осторожностью оценивая мощную фигуру Волкова.

По крепко сжатым широким челюстям и недружелюбно сведённым густым бровям можно без туда догадаться, что эта встреча и разговор Диме далеко не по душе. Мне становится понятно, что его спокойствие лишь маска. А когда на четко очерченных губах появляется мрачная усмешка и вовсе сердце уходит в пятки, заставляя беспомощно проглотить ответ на вопрос Феди.

— Аленушка, представь меня своему знакомому, – тянет лениво Дима, расслабленно откидываясь на спинку стула. Со скучающим видом мой мужчина складывает могучие руки на груди. Мышцы и сухожилия напрягается так, что их просто невозможно игнорировать.

Кузнецов делает непроизвольно шаг назад. Даже невооружённым взглядом видно, как его адамово яблоко дергается от напряжения. И его можно понять. Аура такая у Волкова. Опасная что ли, тяжёлая… Только вот, как это ни странно, именно рядом с Димой я чувствую себя, словно за каменной стеной. На меня эта скрытая угроза, таящаяся за зелёными глазами с лёгким прищуром, не распространяется. На меня они смотрят совсем по-другому.

– Я… - запинается Федя под взглядом Волкова. Молодой человек тянется к вороту рубашки, будто воздуха не хватает, — искал тебя, Ален, - все-таки находит в себе скрытые резервы смелости бывший сосед. Судя по поползшей вверх брови Волкова – смертник. Дима резко встает со стула, заставляя Кузнецова замолчать.

– Федь, - будто издалека слышу свой голос, — это Дима, мой… будущий муж. Дим, Федя…

— Это