И Мельников, трезво оценивавший самого себя, знал, что обладает теперь всеми нужными качествами.

Восемь лет настойчивого труда…

В три года Мельников прошёл курс физико-математического факультета, четыре года ушло на изучение астрономии и звёздной навигации, два раза он летал на Луну в составе советской и английской экспедиций. Приобретены знания и опыт.

Мельников вспомнил энергичные черты лица Второва, его голубые глаза, в которых светился ум, и подумал, что профессор Баландин, пожалуй, не ошибся.

Молодой инженер произвёл на Мельникова очень хорошее впечатление. Общность их судеб в немалой степени способствовала этому. Как Мельников восемь лет назад, так теперь Второв стремился в первый для него космический рейс и должен был выполнять на звездолёте те же обязанности. И он тоже оставлял на Земле молодую жену.

Мельников закрыл глаза. Как живой встал перед ним любимый образ, и он почувствовал, как болезненно сжалось сердце.

Любовь движет всем!

Любовь к людям, любовь к семье, любовь к труду и, наконец, любовь к знанию, сделавшая человека властелином Земли.

Борис Мельников любил труд.

Это был голос крови. Его отец, дед и прадед были кадровыми рабочими. Сам он пошёл по другому пути — стал журналистом. Но и здесь было обширное поле для труда. Он горячо полюбил свою профессию и думал, что никогда не изменит ей. Но вот встреча с Камовым, сказочный поворот судьбы, бросившей его на борт звездолёта, круто изменили всё. Он понял, что для него нет и не будет жизни вне космических рейсов, думал, что на этот раз сердце заполнено навсегда.

Но пришёл и его час. Любовь к женщине, самое древнее и самое могущественное из чувств, захватила его на тридцать втором году жизни.

Сначала он испугался этого нового чувства, думая, что любовь помешает достигнуть намеченной цели. Но получилось наоборот. И теперь он знал, что присутствие на Земле любящего существа, ожидающего его возвращения, утроит его силы, а не уменьшит их, как он опасался.

В памяти навсегда остались слова Камова. Узнав, что Мельников любит его дочь, но опасается, будто любовь явится помехой для работы, Сергей Александрович сказал:

«Настоящая жена никогда не помешает, а наоборот, поможет мужу в любой деятельности».

И за три года Мельников убедился, что у него настоящая жена. Ольга горячо одобряла все его планы, и её казалось, нисколько не страшили неизбежные длительные разлуки.

Они познакомились случайно, на курорте, и Мельников, ещё не зная, что она дочь Камова, увлёкся ею. Ольга кончала тогда медицинский институт, он только что закончил университет. У них нашлись общие темы для разговоров, оказались сходные вкусы.

С самого начала зная, с кем её свела судьба, Ольга ни словом не обмолвилась о родстве с Камовым. Ей хотелось услышать от Мельникова рассказы о своём отце, которым она чрезвычайно гордилась. И она легко убедилась, что в сердце молодого человека безраздельно царил один Камов.

Ольга долго не называла ему своей фамилии, а когда он, наконец, узнал её, то был ошеломлён необычайной игрой случая, позволившей ему полюбить дочь человека, которого, наедине с собой, он давно называл отцом.

Борис Мельников находился сейчас в расцвете своих сил. Его путь был ясен и предопределён до конца жизни. Где и когда настанет этот конец, он не знал, но всегда был готов к нему. Просторы Вселенной привили ему спокойную мудрость, которую нельзя приобрести на Земле. Он многое видел, и многое испытал, чего не видели и не испытали другие. Он видел Землю с расстояния многих миллионов километров и глубоко осознал (самое трудное для человека, никогда не покидавшего Землю) её исчезающе малую величину. Земная слава казалась ему ничтожной. Его понимание мира было шире, чем у других. Это было хорошо, но таило в себе опасность. И Мельников не избежал этой опасности. Было время, когда он совсем не думал о Земле и её делах. Ему казалось, что только в космических просторах настоящая жизнь и настоящие интересы.

Любовь к Ольге поколебала эту незаметно установившуюся позицию. Он снова почувствовал себя сыном Земли и понял, что мнение о нём её обитателей не безразлично для него. И это было именно тем, чего ему начинало не хватать, чтобы стать подлинным учёным.

Ложное чувство своей обособленности от Земли бесследно исчезло. Осталось подкреплённое личным опытом реальное сознание грандиозности Вселенной и места, которое занимала Земля в её просторах, а это было то, что нужно. Звездоплавателю необходимо такое сознание. Оно даёт правильный масштаб и вооружает его чувством перспективы в работе.

Друзья Мельникова успокоились за него, видя, что верная дорога найдена. «Ему не хватало семьи, — сказал Пайчадзе — Так сложилась его жизнь. Теперь всё в порядке».

Это было верно. Мельников рано лишился родителей. Его детские годы прошли в доме дяди — бездетного вдовца. Учась в литературном институте, он жил в общежитии. В сущности, он никогда, до женитьбы на Ольге, не знал домашней обстановки и того тепла, которое она даёт.

Бой часов прервал воспоминания. Двенадцать. Ольга должна приехать через тридцать минут. Он давно обещал отвезти её на ракетодром и показать готовый к полёту корабль. До старта оставалось уже немного, и каждый день был расписан буквально по часам. Сегодня выдалось свободное время, можно было выполнить обещание.

Мельников никогда никуда не опаздывал и терпеть не мог, когда опаздывали другие. Он был уверен, что ровно в половине первого Ольга войдёт в его кабинет. За три года она хорошо изучила характер мужа.

Любая работа требовала много времени и не допускала перерывов. Чтобы чем-то заняться до приезда жены, он достал из ящика толстую тетрадь и открыл её на последних страницах. Это был дневник, сопровождавший его в первом полёте, на Марс.

Вот памятная запись от 12 февраля 19… года:

«Наконец-то я могу с полным правом написать: «по московскому времени»!

Я в Москве!

Сегодня как-то особенно остро чувствуется счастье возвращения. Вчерашний день прошёл как в тумане, но я никогда не забуду ни малейшей подробности!

Я хочу описать под свежим впечатлением последний день нашего космического рейса. Это будет последняя запись в моём дневнике. Много событий я занёс на его страницы. Я писал о них в Москве, на борту звездолёта, писал на Марсе. И вот заканчиваю дневник за тем же столом в моей комнате, где начал в памятную ночь на 2 июля.

Перед глазами проходит всё виденное… Вспоминается всё пережитое…

Старт с Земли…

Прекрасная планета с поэтическим именем — Венера!»

Мельников опустил тетрадь на колени. В который раз за эти годы перед его мысленным взором возникла картина, виденная восемь лет тому назад.

…Свинцовые воды океана с ослепительно белыми гребнями пены… Свинцовое небо над головой… Чёрные стены чудовищных ливней… Яркие молнии пронизывают тусклый полусвет… Необъятные просторы оранжево-красной растительности… Непроходимый девственный лес юной планеты… Высокий горный хребет, вершины которого прячутся в непроницаемой толще облачных масс…