Сначала он шагал по заброшенной проселочной дороге, поросшей по обочинам чапаралем, потом свернул на тропинку, вившуюся по полю. Высокая трава была мокрой от росы, и Андрей с досадой поглядывал на ботинки, которые тут же промокли. Вскоре он очутился в лесу. Пахло смолой и хвоей. Под ногами потрескивали сухие сучья, подошвы скользили по маслянистому настилу сосновых игл. Шум деревьев, напоминавший приглушенное шипение электробритвы, забивало звонкое журчанье ручья.

Андрей подошел к площадке, на которой виднелись остатки старого костра, постоял, оглядываясь, ничего не заметил и повернул обратно. Часы показывали ровно девятнадцать. Дальше ждать не имело смысла.

Возвращаясь к машине, Андрей подивился непрактичности тех, кто назначал свидание в котловине, густо поросшей кустарником. Здесь легко было укрыться тем, кто пожелал бы выследить его встречу с Великим Командором.

Вернувшись к машине, Андрей на всякий случай посидел в ней еще пятнадцать минут.

Уже стемнело, и только на западе еще светилась полоска гаснущей зари.

Ветер усилился. Машина вздрагивала под его ударами, и Андрей поеживался, ощущая уютную теплоту закрытого пространства.

Он взялся за ключ зажигания. Мотор завелся сразу, и его рокот слился с дыханием ветра. Колеса машины пробуксовывали на глинистой обочине, и было приятно чувствовать, как мощный двигатель одолевает сопротивление сырой земли.

Выбравшись на шоссе, машина покачнулась иначала набирать скорость. На стекле засеребрились мелкие капли мороси. Андрей включил дворники и сразу увидел туго натянутую ленту дороги. За горизонтом, подсвечивая плотную завесу облаков, колебалось сиреневое зарево далекого города.

На сороковой миле Андрей остановился у бензоколонки. Из призрачно-прозрачного, залитого ярким светом домика выскочил заправщик в оранжевом комбинезоне. Андрей машинально выключил фары и в гаснущем свете отчетливо увидел номер «Кадиллака», стоявшего у колонки впереди. То была машина Мейхью. Возле ее стекла с тряпкой в руках трудился второй заправщик.

Открытие было далеко не из самых приятных.

Что это могло значить? Случайность, выпадающая раз в десять лет? Как хотелось в это верить! И все же Андрей порадовался, что предугадал все возможные ходы в истории с Командором и оставил письмо на имя Диллера у садовника. Встреча с Мейхью на трассе далеко не случайна.

Пока машину Андрея заправляли, вишневый «Кадиллак» умчался по направлению к городу. Андрей был уверен, что Мейхью не заметил его у колонки. Может быть, стоило его догнать?

Дождь усилился. В свете фар перед машиной, как стальные туго натянутые между землей и небом проволочки, поблескивали струи воды. Они мелодично тарабанили по кузову, заливали стекло так, что дворники еле успевали сгонять прозрачную муть в стороны. Черные щетки мелькали перед глазами, как велосипедные спицы.

Андрей жестко придавил педаль газа к полу. Фосфоресцирующая стрелка спидометра перекатилась за цифру «70». Машина шла легко, казалось, еле касаясь бетона. Она как снаряд врезалась в туман, разрывала его космы в клочья, сминала серую вату, наползавшую на шоссе со стороны моря. Думать в такой момент, стараясь предугадать, какой ход сделает противник, Андрей не мог. Да и зачем гадать? Что он, собственно, узнал о Мейхью такого, чего не знал до сих пор? Да ничего!

Еще в детстве Андрей научился снимать нервное напряжение, убеждая себя, что ничего плохого с ним не случилось, хотя двойка по математике записана в дневник и мать непременно узнает о ней, жизнь на этом не оканчивается, и надо смотреть по сторонам веселее. По склоненной голове и дурак ударит, а до поднятого подбородка еще попробуй дотянись!

Чтобы отвлечься, Андрей включил приемник. Рваные ритмы рока наполнили салон пульсирующим электричеством. Он с неудовольствием повернул ручку настройки. Нежный женский голос объявил по-французски:

— Чайковский. Итальянское каприччио.

Первые такты музыки плавно вплыли в машину.

Каприччио… Каприз музыканта. Только почему он итальянский? Почему? Это была музыка о его, Андрея, родине. Не итальянскую, русскую ширь расстилал оркестр. Грусть и задумчивость березовых звонких перелесков, медь кленовых рощ слышалась в пении труб.

Нет, это не был итальянский каприз! Нет и нет! Каприз, может быть, и был, но совсем другой — чисто русский. Каприз волжских ключей, каприз Ильмень-озера. Каприз валдайских лесов. И не было для Андрея в ту минуту ничего понятней и ближе. От волнения мурашки бежали по спине, и сердце, тоскуя, сжималось. Но вместе с тем крепла холодная уверенность в себе, в своих силах.

Он вжимал акселератор в пол, подгоняя и подгоняя машину.

Впереди показались красные светляки задних фонарей. Еще мгновение, и Андрей узнал «Кадиллак» Мейхью. Он шел спокойно и ровно. Андрей уравнял скорости. Теперь обе машины неслись, не сближаясь и не удаляясь одна от другой.

Так они мчались миль пять, и вдруг на глазах Андрея произошло неожиданное. Он увидел, как машина Мейхью без видимой причины рванулась вправо, врезалась в придорожное ограждение, затем взлетела над кюветом, перевернулась в воздухе через крышу и опрокинулась.

Забыв об осторожности, Андрей нажал тормоз. Запела резина, прикипая к мокрому бетону. Тяжелый груз навалился на водителя, прижимая его к рулю. Вильнув несколько раз, машина остановилась. Андрей бросил руль и выскочил на дорогу.

В грязи обочины виднелись следы шин и блестели осколки стекла. «Кадиллак» лежал на траве за дорожной канавой. Из открытой и смятой ударом дверцы наружу свешивались ноги человека. Андрей посветил фонариком. Голова Мейхью была свернута набок, лицо выглядело неестественно бледным, как бумага. Остекленевшие глаза смотрели на Андрея в упор.

В момент, когда Андрей собирался нагнуться, чтобы проверить, нет ли с Мейхью его папки, где-то под сдавленным капотом раздался тяжелый вздох, и яростное пламя охватило машину.

Андрей отскочил в сторону и с неприятной дрожью в ногах вернулся к своей машине. Ни сзади, ни спереди не было видно никаких огней. Тогда он взял с места полную скорость и погнал «Понтиак» к городу.

Машина летела так быстро, что порой Андрею казалось, будто она вот-вот вырвется из-под него самого. Стрелка спидометра, слегка вздрагивая, рывками уходила вправо. Семьдесят миль. Семьдесят пять… На восьмидесяти она задержалась, напряженно подрагивая. Даже на поворотах Андрей не сбрасывал газ, и стонущий визг колес холодком отзывался в груди.

Дома, бросив машину, Андрей первым делом помчался к садовнику. Сдерживая волнение, вошел в маленький домик. Андрей понимал, сколь печально могла окончиться его предусмотрительность в отношении Мейхью, если бы письмо ушло по адресу утром. Тогда нечем будет опровергнуть свое участие в гибели этого типа, гибели, к которой он не имел отношения.

Вздох облегчения вырвался из груди, когда заспанный садовник протянул ему конверт.

— Признаться, сэр, — сказал он, позевывая и поглаживая волосатую грудь, — я уже думал, что придется идти на почту…