В изысканно обставленном, но небольшом кабинете мягко мерцали восковые свечи в причудливых кованых шандалах. В камине изредка потрескивали поленья, заставляя чутко прядать ушами здоровенных кудлатых псов, растянувшихся во весь свой гигантский рост, на палисандровом паркете возле каминной решетки. За небольшим, сервированным изящной серебряной посудой столиком, в резных креслах с высокими спинками, сидели два дворянина, на первый взгляд, являвшиеся полной противоположностью друг друга.

У первого — иссиня-черные, смоляные волосы, были забраны в хвост на затылке — у второго, роскошная волнистая шевелюра, густого золотистого цвета, наоборот, распушена по плечам.

Брюнет был старше, его худощавое лицо с лихо закрученными усиками и бородкой клинышком, напоминало собой профиль хищной птицы — золотоволосый — совсем еще юноша, отличался необыкновенной красотой, его лицо с мягкими благородными чертами, больше приличествовало ангельскому облику, чем обычному человеку.

Первый был облачен в шитый серебром дублет черного бархата — второй — в пурпуэн из золотой парчи.

Оба были вооружены — на коленях у брюнета лежал длинный, узкий меч с причудливой гардой — на поясе золотоволосого висел кинжал в инкрустированных золотом и драгоценными камнями ножнах.

У брюнета на груди поблескивал золотой медальон в виде овечьего руна, на цепочке со звеньями в виде миниатюрных кресал — а у юноши подвеска в виде стилизованной фигурки горностая. Что свидетельствовало о том, что оба собеседника принадлежат к когорте высшей знати.

Умудренный знаток средневековья, глянув мельком на обстановку, одежду дворян, на их ордена и оружие, мгновенно сделал бы вывод, что действие происходит в Западной Европе, примерно в середине пятнадцатого века. Однако, один момент обязательно привел бы его в сильное замешательство.

Причем весьма странный момент — оба кавалера разговаривали на чистом русском языке, мало того, на его современной версии.

— Не подскажешь, Феб Гастоныч… — брюнет посмотрел сквозь хрустальный бокал с вином густого рубинового цвета, на шандал со свечами. — Когда чертов Паук, чтоб ему пусто стало, в реальной истории откинул копыта?

— В тысяча четыреста восемьдесят третьем году, Жан Жаныч, — спокойно ответил его собеседник, не отрывая глаз от мерцающего в камине огня. Жесткие властные нотки в его голосе слегка диссонировали с его ангельской внешностью. — То есть, чуть больше чем через полтора года от сегодняшнего дня. И самое обидное, Луи в данный момент должен быть прикован к постели, но, согласно моих данных — ничего подобного — здоров, бодр и скачет козликом. Почему так, увы, не знаю. Или современные историки налажали, либо мы с тобой историю изменили. Может его грохнуть, козла душного? В лучших традициях наших святых девяностых?

— Ваше величество… — брюнет иронично вздернул бровь. — Что за низменные умыслы в отношении коллеги по божьему помазанью? — но тут же резко стал серьезным и жестко сказал: — Я пробовал и не один раз. Как заговоренный, паразит. Ни одно покушение не удалось, а пробовал я раз шесть. К тому же, Луй сейчас сидит у себя в замке Плесси-ля-Тур и даже носу из-за стен не кажет. Так что, задачка для камикадзе, но такого еще найти надо. Да еще умудриться самому не засветиться, ибо не поймут.

Юноша согласно кивнул.

— Да уж, не поймут — это еще мягко сказано. В общем, нет у нас времени ждать пока он помрет. Если дело пойдет такими темпами, война грянет гораздо раньше. А мы к ней пока совсем не готовы, и не факт, что успеем подготовиться.

— Следовательно?

— Следовательно, нам предстоит в самое ближайшее время обзавестись надежными союзниками, — уверенно ответил золотоволосый. — Создать аналог почившей в лету Лиги Общественного блага.

— Я еще успел в ней поучаствовать… — небрежно заметил брюнет. — Верней не я, а хозяин моей тушки, в своем юношестве. Но не суть, кого ты видишь союзниками?

— Так… — юноша ненадолго задумался. — От Испании помощи ждать не стоит, но Паука они не поддержат в любом случае. С Фердинандом, реем Арагона, я разберусь сам, он и так наш перманентный союзник. А что скажешь о Максимилиане Бургундском?

— Макс спит и видит, как побольней наподдать Луи, — усмехнулся его собеседник. — Потому что часть его владений все еще оккупированы франками. Но Генеральные штаты будет очень трудно уговорить на войну. Война — это расходы, а чертовы фламандцы скупы как еврейские ростовщики. Хотя все реально. Пожалуй, Максимилиана я возьму на себя.

— С Бретанью особых проблем не возникнет… — задумчиво заметил юноша. — Но потребуются сложные согласования. Заскочишь к моей тетке и ее муженьку дюку Франциску де Бре?

— Не вопрос, Франциск Гастоныч, — кивнул черноволосый, — заскочу. Мне как раз не помешает навестить свою сеньорию в Бретани.

— Британский кинг? — задал очередной вопрос юноша.

— Вмешиваться не станет, — уверенно ответил брюнет. — Паук и у него в печенках сидит. В наглую платит половине придворных за лоббирование своих интересов. К тому же, Эдик на пороге грандиозного шухера, ему бы со своими разобраться.

— Швейцарская конфедерация?

— Сама конфедерация официально не поддержит, но закроет глаза на самостоятельные действия своих городов. Золото — и они твои. Козопасы за монету наймутся хоть к самому дьяволу. Я договорюсь. Можно еще нанять шотландцев и валлийцев. И вообще, не помешает собрать со всей Европы наемных головорезов. Могу поспособствовать. Есть нужные контакты. Но все это деньги и немалые. По последним расценкам жалование одного наемного пикинера в неделю — половина флорена, не меньше.

— Золото-золото… — недовольно буркнул золотоволосый. — Золото будет, как раз везут его сюда сейчас. Но и расходы зашкаливают, боюсь не уложусь. А как у тебя с золотишком, Жан Жаныч?

— Есть, Франциск Гастоныч, — невозмутимо ответил Жан. — Но все в деле. А вытаскивать его оттуда будет глупо и долго. Хотя, чем смогу — помогу. И есть еще одно соображение. Забегать вперед не буду, посмотрим, может что и получится.

— А если поднять против Паука всю Гасконь? Так сказать, превратить империалистическую войну в гражданскую освободительную? — Франциск пристально посмотрел на собеседника. — Как у тебя с дворянами в Арманьяке?

— Все очень сложно… — нахмурился брюнет. — Я официально признан отцом, но есть одно жирное «но». За мной никто не пойдет, потому что папан в свое время был отлучен от церкви за кровосмесительную связь с собственной сестрой. А я, как раз плод этой связи. Вот ежели сей момент устранить, то бишь отменить отлучение, вдобавок если церковь признает меня законным наследником — дело может выгореть. Гасконцы вечно всем недовольны, Пауком особенно, а у меня есть что им предложить. В любом случае, рано или поздно, придется возвращать владения. Кстати, ты очень вовремя унасекомил д`Альбре, так как именно ему Луй отдал почти всю мою вотчину. Подвязки в Ватикане имеются, следовательно, есть с чего начать. А еще, мне потребуется пронырливый легист.