Вообще-то Шклярук мог на любой высоте катапультироваться, даже на высоте два метра над водой, то есть он упал бы на воду, и, несмотря на то, что парашют не раскрылся бы, там уже — как повезет. Но если бы он так сделал, самолет бы врезался в поезд или быки моста. А он просто отдал ручку от себя, и самолет ушел в воду. И он погиб.

Об этом мне стало известно, и мне предложили сделать этот материал. В моем рассказе все это умозрительно — чужой подвиг, и все, и я стал искать для себя эмоциональные узелки и нашел их. Мне из ведомства маршала Савицкого передали пленку, последнюю пленку переговоров Шклярука с землей, и вот когда я ее услышал, эта трагедия, этот подвиг стали передо мной буквально воочию. Я в тот же вечер написал эту пластинку и две песни, которые там есть. Надо сказать, что она замечательна тем, что уже (это было в 1967 году) седьмой год идет, а журнал до сих пор получает письма на эту пластинку. Мне писали очень многие люди: какие-то пионеры, которые называли свои пионерские дружины в честь Павла Шклярука, улицы названы его именем, написали мне родители его, старые люди, они живут в Одессе. Это была заметная работа в моем творчестве.

Потом обстоятельства сложились так, что я ушел из журнала и стал работать на Центральном телевидении в объединении «Экран». Работаю там я штатным сценаристом, пишу сценарии для документальных фильмов, но связи с «Кругозором» не прерываю, он меня довольно широко печатает. В частности, в последнем, юбилейном, двенадцатом номере опубликована к 55-летию Советской власти моя песня-репортаж о Москве. В следующем году будет печататься ряд песен-репортажей, в том числе одна довольно интересная пластинка о ветеранах войны. А у себя на работе я занимаюсь тем, что сам снимаю и пишу сценарии для документальных фильмов: снято картин десять по моим сценариям за небольшое время, за два с половиной года. Наиболее значительны два фильма: о КамАЗе, где я работаю весьма плотно, знаю стройку довольно хорошо, и полнометражная картина о Москве, выпущенная к 55-летию Советской власти. Двадцатого декабря она была в эфире.

В следующем году я тоже буду заниматься тем, что буду снимать на КамАЗе картину; в Гжатске, на родине Ю. Гагарина (ныне город Гагарин), снимается картина по моему сценарию; снова Полоцк, куда я уезжаю, чтобы там закончить сценарий о строителях Новополоцка и нового нефтеперерабатывающего комбината. Этим я занимаюсь сейчас. Я пишу песни, какие просят — так называемые заказные, для фильмов, для радиоспектаклей, и те, о которых не просят, а которые пишутся. Например, позавчера закончился показ фильма режиссера Коли Александровича «Масштабные ребята», по телевидению две серии шли. К этому фильму я написал пять песен с композитором Павлом Аедоницким. Бывают и неудачи, то есть не все песни получаются хорошие, не всегда.

Работается с профессиональными композиторами довольно сложно, так как такие песни пишутся в основном для фильмов, а песня для фильма носит весьма конкретный характер: она должна быть такой-то по теме, в таком-то метраже, должна музыкально соединять два куска фильма. Но композиторы категорически против конкретных песен, так как она уже не пойдет дальше, чем на этот фильм. И тут начинают работать разные идеи. И не всегда это выходит. А когда я пишу песню сам, то мелодия рождается вместе со словами, редко получается так, чтобы писалось отдельно. Если приходит строка, то она уже в каком-то музыкальном обрамлении.

Меня часто спрашивают, почему так называемые самодеятельные песни не поют профессиональные артисты. Насколько я знаю, авторы самодеятельных песен, в том числе и я, контактировали с рядом артистов. У Новеллы Матвеевой был наиболее удачный контакт с Кирой Смирновой, с Кристалинской, Хилем, Кобзоном, Камбуровой, Барашковым. Должен сказать, что дело в том, что не поются эти песни не потому, что они плохи, а потому, что наши певцы, да простят мне такие слова, не имеют своего лица.

Дело в том, что самодеятельные песни так или иначе более индивидуальны, нежели песни профессиональные. Они несут за собой определенный социальный слой, определенную тематику, определенный образ мышления и определенный образ жизни. Они не нивелированы, как нивелировано множество профессиональных песен. Вот с этим наши профессиональные певцы не могут справиться, они не мыслят никаких отклонений от общепринятого стандарта в смысле слов и исполнения. Поэтому такие контакты не бывают полезными. Самодеятельная песня требует, конечно, пропагандиста — актера и певца. Самодеятельная песня сейчас лежит втуне, потому что по перечисленным обстоятельствам пока не пришло ее время в смысле большой эстрады и большого звучания.

Хотя она популярна. И если песня действительно хороша, то рано или поздно она пробивает себе дорогу разными сложными, трудными путями. Песня «Глобус», написанная в 1946 году, бог знает сколько находилась втуне и была абсолютно групповой песней. Но потом она приобрела широкую известность.

Я не очень хорошо знаю современных молодых бардов, мало с ними встречался и мало знаю их творчество. В прошлом году в Политехническом музее показывались ребята. Меня это в общем и целом обрадовало. Это ребята, которые более серьезно относятся к своим сочинениям, особенно в части музыкальной, которые прекрасным образом владеют гитарой, которые знают современную музыку, уж не говоря о «Битлах», и используют некоторую новую основу. Наверно, более молодому поколению это импонирует. Но резкого протеста у меня это не вызывает, наоборот, я считаю, что чем разнообразнее песня, тем лучше. Более резкий протест у меня вызывает иногда то, что мы на своей русской почве пытаемся перенять все, что происходит на Западе, причем всегда это выходит убого, безумно убого, непрофессионально и глупо.

1973

Великое искусство киносъемки

«Июльский дождь» (1966) — первая картина, где я играл. Приглашен я был на одну из главных ролей Марленом Хуциевым, который однажды видел меня на концерте. Человека, с которого была написана эта роль, я видел однажды, но не знал, что я буду его играть. Юрист, его звали Алик, играл на гитаре. Это был романтик войны. Человек, уже седой тогда, но сохранивший романтическое отношение к прошлому и очень мудрый, как дитя. Был очень светлый человек.

Собственно говоря, я ничего не умел делать в кино, Марлен был первым моим учителем по этой части. Однако, если говорить об идеологии, то он мне однажды в начале нашей работы сказал: «Понимаешь, в чем дело. Дело в том, что ты должен сыграть кого-то