– Она могла изображать преданность отцу ради собственной выгоды, также фальшиво, как врала про наш брак. А то, что она якобы поддерживает Уолтера и его мятеж, – так это просто желание править Кларедоном и не стать политической узницей. Если она такая же, как и остальные известные мне женщины знатного происхождения…

– Ну да. А если она другая?

Ранульф укоризненно прищурился. Он не позволит себе даже думать об этом или верить в утверждения Арианы о невиновности.

– Она такая же. Я провел с ней три недели и, уж наверное, сумел в ней разобраться. Во всяком случае, представление о ее характере имею. Если бы мне потребовалась невеста – а она мне не нужна, – я бы не выбрал дерзкую, острую на язык лисичку, которая спорит со мной на каждом шагу.

– Когда-то ты согласился на ней жениться.

– Да. Тогда я думал, что она наследница, покорная, смиренная девушка, которая будет выполнять мои требования без постоянных споров.

Пейн расхохотался:

– Да ладно, Ранульф, я же тебя хорошо знаю! С покорной девицей ты бы сошел с ума от скуки. Согласись, что тебе нравится укрощать Ариану.

Пейн не ошибся. Ранульфу очень нравилось, что с Арианой постоянно нужно держать ухо востро. В ее обществе он ничуть не скучал и не раз ловил себя на том, что не просто в восторге от летящих от них обоих искр, но и жадно ждет новых схваток. Рядом с ней нужно было все время быть начеку, и его рефлексы не могли затупиться. Ариана оказалась страстной и непредсказуемой, как доброе сражение, и даже значительно привлекательнее.

– Мне, еще никогда не было так сложно подчинить себе женщину, – пробормотал Ранульф.

– Или так приятно.

– Ну хорошо, хорошо! Или так приятно.

Поджав губы, Пейн снова наполнил кружки и произнес, тщательно подбирая слова:

– Хотя ты уже и владеешь ее замком и землями, все равно есть определённые преимущества в том, чтобы жениться на ней…

– Это еще какие?

– Она может подарить тебе сыновей.

«Она может подарить мне сыновей уже сейчас, – подумал Ранульф с непонятным восторгом. – Только они будут незаконнорожденными».

– А если прошедшие два дня хоть о чем-то говорят, то и брачная постель тебя устраивает.

Ранульф не ответил – в паху сразу стало жарко, и вновь возникли сладкие образы этих дней.

– Подумай об этом, Ранульф, от этого вреда не будет. Ты заработал передышку за все эти годы бешеной гонки. Для разнообразия можно осесть в своем имении, растить сыновей и пожинать плоды своих трудов.

Он помолчал, потом задумчиво произнес:

– В последнее время я и сам чувствую, что хочу… чего-то большего… хочу нежности теплой и любящей женщины, которая всегда будет рядом.

«Нежность. Теплая и любящая женщина». Ранульф невольно подумал об Ариане и внутренне вздрогнул. В его жизни никогда не было ни нежности, ни роскоши, ни покоя. Он этого никогда и не хотел.

Пейн проницательно посмотрел на лорда:

– Неужели в глубине души ты никогда не ощущал тяжести одиночества?

Ранульф, нахмурившись, посмотрел в кружку с элем. Боль одиночества преследовала его всю жизнь, хотя он и не желал признавать это. Тьма, захватившая его душу, опустошила его и сделала холодным, как лед. Ни одна женщина не отогреет его, не развеет мрак у него в душе. Тем более алчная женщина благородных кровей.

Он коротко, неискренне хохотнул:

– Ты говоришь как певец баллад.

– Неужели не ощущал? – настойчиво повторил Пейн.

– Я давным-давно научился не мечтать ни о чем, кроме мести.

– Месть – холодная супруга, друг мой. А когда отомстишь, что останется?

«И в самом деле, что?» – подумал Ранульф. Наверное, он стареет. Слишком часто в последнее время ощущает он глубоко в душе болезненную усталость, и дух его иссушен постоянной борьбой и стремлением самоутвердиться. Слишком часто он стал спрашивать себя, есть ли в этой борьбе смысл. Иногда он завидует даже крестьянам, чьи стремления не идут дальше желания заиметь свинью или корову. Похоже, они довольны своим уделом, как-то находят счастье в таком простом существовании…

Сообразив, насколько мрачными сделались его мысли, Ранульф раздосадовано хмыкнул.

– Кости Христовы, да если бы я хотел обнажить душу, то позвал бы для этого священника!

Напряженность постепенно сходила с лица Пейна, он кивнул и с облегчением вздохнул:

– Ну что ж… если ты сам отказываешься обвенчаться с леди Арианой, будет достаточно благородно отпустить ее на волю – позволить ей выйти за кого-нибудь другого.

Как раз в этот миг Ариана появилась в зале, и у Ранульфа захватило дух. Синее шелковое блио облегало ее высокую фигуру, подчеркивая и облагораживая все женственные округлости, особо выделяя упругую пышную грудь, а золотой кушак, свободно повязанный на талии, прикрывал изящные бедра, так восхищавшие его последние несколько дней. При виде ее роскошных волос, заплетенных в косу и уложенных короной вокруг головы, Ранульфу отчаянно захотелось распустить их и зарыться в шелковистую массу лицом и руками.

Тут Ариана повернула голову, и глаза их на долгий миг встретились. Жаркое желание, промелькнувшее между ними, заставило Ранульфа напрячься всем телом.

С трудом оторвав от Арианы взгляд, Ранульф сделал большой глоток эля и бросил своему вассалу:

– Она моя заложница, и ничего больше.

И ничем большим и не будет, свирепо поклялся он самому себе. Да, он будет лелеять ее прекрасное тело, но не женится на ней. Пусть он хочет Ариану, но ни за что не позволит себе еще сильнее подпасть под ее чары.

Поведение Ранульфа озадачивало. Ночью он был чувственным, страстным любовником ее мечты, днем – почти незнакомцем.

Ариана наблюдала за ним при каждой возможности, отчаянно пытаясь понять, что происходит у него в голове и – что более важно – что за тайны скрыты в его сердце. Со своими людьми и слугами Ранульф всегда пребывал в хорошем, добром настроении. Ариана теперь ясно видела, почему его с такой готовностью слушаются и так высоко ценят и почему он притягивает к себе стольких женщин, не важно, замужних или нет. Ранульф был гордым, энергичным воином, полным жизни и обаяния, он умел вызывать в других восхищение и даже благоговение. Его справедливость и искусное руководство поколебали даже самых его ярых противников. Уильям, юный паж, которого Ранульф пообещал сам обучать, откровенно обожал его, но у него появлялись последователи, один за другим.

Невольники Кларедона полностью признали власть нового лорда, и даже вассалы ее отца пусть и неохотно, но отдавали ему дань уважения и почтения.

Однако с Арианой Ранульф вел себя холодно и отстраненно, за исключением тех мгновений, которые они проводили в постели. Было совершенно ясно, что он до сих пор ей не доверяет. Ранульф отдавался ей телом, но, похоже, старательно уклонялся от более тесной духовной близости.