Посыпалось со всех сторон, секретарь собрания застрочил ответы, выносящиеся на большую проекцию документа в середине зала.

— А что конкретно делали обвиняемые? Список их прегрешений составлялся кем, Тьёдриком? — сказал Лейф так звонко, что эхо голоса стукнулось о потолок Ратуши.

Мне вот тоже стало интересно, но до поры до времени Ульв наказал молчать и не привлекать внимание.

— Ох, многоуважаемый Лейф, я понимаю, вы молоды и в вас горит желание работать и облагораживать мир, но, может, вы пожалеете стариков, и мы не будем удлинять и так длинное мероприятие? — раздалось откуда-то снизу трибун, и по залу покатились смешки и перешептывания.

— И все же я настаиваю, — так же громко высказался Лейф. Я невольно присмотрелся к этому юнцу. Дальность мешала оценить полную картину, но порода в парне чувствовалась. Хм, младший кошачий княжич?

— Что ж, удовлетворяя просьбу Господина Лейфа Белолобого, — откашлялся распорядитель, и принялся перечислять. — Распространяли клевету о взяточничестве господина Тьедрика, украли из защищенного хранилища несколько десятков долговых расписок горожан, выспрашивали и мутили воду по кабакам и тавернам, подрывая авторитет городской власти, несколько раз напали на служащих банка Тьёдрика, приходившим взыскивать долги с неблагонадежный плательщиков. Пытались навредить городской банковской системе с помощью поддельных документов и фальшивых «разоблачительных» учетных книг лавок и предприятий…

Распорядитель читал что-то еще, но дальше обвинения не отличались друг от друга. «Фальшивые» документы, «подставные» пострадавшие от произвола, «сфабрикованные» записи. Загорелся спор. Юный барс не позволял закрыть вопрос, а настаивал на проведении расследования, с привлечением независимых проверяющих.

— Это каких же? Из клана Высокогорных Барсов? — насмешливо прозвучало в ответ на предложение.

— Я имею ввиду с привлечением экспертов людей со стороны, не связанных обязательством ни с одним из кланов, — спокойно и холодно отвечал на нападки Лейф.

— Людей? — ворчал старикан в серо-белых одеждах. — Людям нельзя доверит столь сложную и кропотливую работу. Вы слишком высокого мнения, юный барс, об этих…о них. Если уж нужен эксперт, пошлем кого-то из казначеев Ратуши.

— Тоже волка? — саркастически усмехнулся Белолобый. — И мне странно слышать это от вас, уважаемый Торгрим, ведь если мне не изменяет память, в конторах вашей семьи работают одни из лучших душеприказчиков и секретарей почти на всем Севере, и все они — люди.

— И все же, не стоит держать слишком высокое мнение об этом. Из людей, несомненно, бывают исключения, но не слишком часто. Вам, юный Лейф, простительна несколько наивная горячность в этом вопросе.

Лейф же сидел абсолютно прямо, с непроницаемым лицом, говорил холодным тоном и четко по существу, настаивая на проведении полноценного расследования независимой комиссией. Снова по залу пополз гул, снова разгорелись дебаты, но в итоге, на голосовании, казнь без суда и следствия победила большинством. Я чуть не начал скрежетать зубами.

Прошло полтора часа от начала, а настроение мое ухудшалось с каждым разом, дышат становилась все тяжелее. Идея разворотить эту Ратушу до основания уже не казалось мне просто бредом, навеянным злостью. Эти хрычи умом были не гибче ссохшегося дерева, на котором восседали их «уважаемые» задницы. И вот этим сухофруктам я должен что-то объяснять? Распинаться, просить? Да проще обвалить на их головы потолок!

Словно угадав мое настроение (хотя по лицу, наверное, заметил), Ульв глазами призывал держать себя в руках.

— Вопрос на рассмотрение номер четырнадцать, последний перед перерывом, господа, — при упоминании перерыва некоторые из стариков повздыхали и улыбнулись.

— Наконец-то. Давайте уже закончим побыстрее, обедать скоро…

— Да, многоуважаемый, я слышал вы сегодня с гостинцами от жены?..

— Да, все верно, с удовольствием угощу вас. Пройдемте после собрания в мой дом?..

— О, как кстати мой рекомендованный мальчик?..

— Господа! — воззвал к аудитории распорядитель. — Вопрос: человеческая женщина Линда Эрсквайр обвиняется в причинении тяжкого вреда здоровью волку Брунольву Железный Кулак. Уважаемый Брунольв жалуется на множественные удары и травмы, нанесенные Линдой, повлёкшие за собой неспособность волка выполнять свои обязанности начальника городской стражи города Гриндавик. Волк просит разрешения назначить девушке и ее семье индивидуальную меру наказания по собственному усмотрению.

Тут даже эти пеньки замерли. Я усмехнулся. Человеческая девушка нанесла «травмы» оборотню, да еще и начальнику стражи? Ну-ну. Да прислать такое прошение — покрыть себя вечным позором! Я предвкушал разгромное единогласное решение и гнать этого недоволка из клана или хотя бы снять с поста.

— Ох, эти человеческие женщины весьма коварны! — услышал сзади все те же голоса. — Наверняка эта проходимка воспользовалась каким-то штучками своими. Бедный Брунольв, я знаю его отцы, мы вместе посещаем клуб по четвергам. Ну, вы знаете, на Второй улице?

— Да, конечно. И как, хорошая семья?

— Весьма представительная, что сказать. Так вот в этом клубе сегодня вечером мероприятие, вы придёте?

— Если вы приглашаете, как же я могу вам отказать, многоуважаемый.

Я сидел с нарастающим звоном в ушах, когда понял, что этот вопрос почти не обсуждался. Старики почти не глядя удовлетворили прошение.

Подпись: «одобрено».

Перед моими глазами живо встала картина. Где-то там, в городе Гриндавик, человеческая девушка, которую уже ничего не сможет защитить от волка. Возможно, у нее есть мать или сестра, отец, все они — теперь тоже под произволом этого Брунольва. Начальника стражи. Ей неизвестна собственная судьба, одним богам ведомо, что сделает оборотень, жаждущий мести.

Возможно, все, что до этого сохраняло ей жизнь — это хрупкий закон о защите людского населения…Но теперь, мерзавца ни остановит ничего.

Едва дождался объявления перерыва. Их Ратуши я вылетел чувствуя, что еще немного, и задохнусь. От бессильной злости, от непонимания, от желания посворачивать всем там шеи.

Мне хотелось впиться