Так как Хилсман отсутствовал на собрании, задача отстоять необходимость переворота легла на плечи Гарримана. Тот высказался крайне сдержанно, заявив лишь, что не верит в «наличие у Зьема достаточных лидерских качеств, чтобы привести свою страну к победе». В этой фразе и заключался весь смысл позиции в пользу свержения Зьема. Ей противостояли четверо главнейших в правительстве людей: министр юстиции Кеннеди, генерал Тейлор, глава ЦРУ Маккоун и Госсекретарь Раск. Еще один их союзник, генерал Пол Харкинс, глава американской военной миссии в Сайгоне, высказал свои сомнения в телеграмме, которую президент Кеннеди зачитал во время собрания. Один за другим противники переворота говорили о грядущей катастрофе:

РОБЕРТ КЕННЕДИ: Конечно, я в меньшинстве, но думаю, что это все не имеет смысла. Мы оставляем будущее страны, даже всей Юго-Восточной Азии, в руках человека, которого даже толком не знаем… Может, операция закончится успешно, однако я не видел ни в одном отчете, что хоть кто-то просчитал последствия.

ТЕЙЛОР: Должен сказать, что согласен с министром юстиции, и более того… Во-первых, вы получите абсолютно неопытное правительство, а во-вторых, сменятся все провинциальные главы, которые необходимы для управления, в то время как мы уже потратили целый год, чтобы наладить работу в этой области.

МАККОУН: Мы, по большому счету, согласны с генералом Тейлором… Успешный переворот, по нашему мнению – а я уверен, что оно верно, – повлечет за собой период политических беспорядков, междувластие и серьезно повлияет на ход войны. Последствия могут быть чудовищны.

РАСК: Вряд ли нам стоит верить в тех, кто сейчас на вьетнамской стороне… Я скептически отношусь к вероятности того, что вьетнамцы будут играть с нами честно… Они и не должны, и не будут так играть с западными людьми. Поэтому я считаю, есть здесь проблемы, чреватые последствиями.

ХАРКИНС: Я не выступаю против замены, отнюдь; полагаю, что в данный момент заменить стоит скорее методы, которыми действует правительство, чем само правительство. Я не увидел четкого плана ни у одной группы, ответственной за переворот. Думаю, мы должны еще раз серьезно рассмотреть все предложенные варианты, прежде чем примем решение.

Сомнения терзали даже самого президента. «Если мы просчитаемся, то за ночь потеряем все влияние на юго-востоке Азии», – рассуждал он. Затем, говоря о Лодже: «Он за переворот. И, на его взгляд, для этого есть очень хорошие причины. Я вам скажу, что он выступает за переворот куда увереннее, чем мы».

Когда все присутствующие высказались, собрание должно было закончиться вполне логично. Кто-то, а лучше всего – президент, мог бы сказать: «То, что мы собираемся сделать во Вьетнаме, имеет огромное значение. Однако на сегодняшнем собрании прозвучали серьезные сомнения. Может, нам следует отменить переворот?»

Вместо того чтобы потребовать от советников точных рекомендаций, Кеннеди завершил совещание, так и не придя к окончательному выводу. Сомнения по-прежнему витали в воздухе. Никто так и не представил связных, систематизированных доводов против переворота. Кеннеди же о них и не спросил.

«Положимся на Кэбота, – произнес он. – Так и порешим».

Этой загадочной и даже легкомысленной фразой президент утвердил операцию по свержению правительства во Вьетнаме. «Примечательно, что на совещании двадцать девятого октября 1963 года множество чиновников высшего ранга, включая самого президента, высказали свои сомнения по поводу переворота, но это никак не повлияло на ход событий, – удивлялся в предисловии к опубликованной стенограмме историк и архивовед Джон Прадос. – Президент Кеннеди не объявляет об окончательном решении, однако рабочая группа продолжает действовать, словно США переворот поддерживают».

Генерал Дон пообещал уведомить Лоджа за сорок восемь часов до начала активных действий, но с приближением дня «икс» заговорщики склонялись к мнению, что это слишком рискованно. Конейну он сообщит, что выступит до второго ноября. Точную дату, как оказалось потом, выбрали случайно.

Рано утром пятницы первого ноября командующий южновьетнамским флотом Хо Тан Куэн играл в теннис в сайгонском Доме офицеров. Куэну как раз исполнялось тридцать шесть лет, и товарищи предложили отметить день его рождения. По пути в ближайший ресторан офицер, участвовавший в заговоре против Зьема, застрелил Куэна. В планы мятежников это не входило, и, как только генерал Минь узнал об убийстве, он понял – назад пути нет. Он уже несколько недель налаживал тайные связи в армии, и в его распоряжении оказалось немало подразделений пехоты, кавалерии и воздушных сил. Теперь Минь скомандовал: «В бой!»

Получив приказ, генерал Дон по телефону вызвал Конейна в Генштаб со всей доступной ему наличностью. Конейн привез три миллиона индокитайских пиастров (примерно сорок две тысячи долларов США) на пищу и прочие расходы: заговорщики не желали привлечь к себе внимание предварительным сбором финансов. Конейн также захватил радиопередатчик, который позволил ему установить прямую связь с коллегами из ЦРУ, а через них – с высшими чинами Вашингтона. Первое зашифрованное сообщение – «девять, девять, девять, девять, девять» – дало им понять, что операция началась.

Генерал Дон спешно собрал всех военных командиров Сайгона на обед в Доме офицеров. Когда офицеры прибыли, Дон рассказал им о перевороте и потребовал от каждого заявить о поддержке. Все фиксировалось на записи. Большинство высказалось в пользу переворота. Остальных арестовали.

Во время этого необычного «обеда» отряды повстанцев вовсю действовали в городе. Они захватили аэропорт, полицейский участок, две радиостанции, военно-морской штаб и почтамт. Другие отряды перекрыли трассы, по которым в столицу могли попасть верные правительству подразделения.

Мятежные офицеры решили дать Зьему и Ню возможность безопасно покинуть страну, если те мгновенно сдадутся, однако ни тот ни другой не подошел к телефону во дворце Гиа Лонг. Зьем уже переживал перевороты и был уверен, что справится и с этим. Сперва он хотел позвать на помощь генерала Миня. И только когда ему сообщили, что как раз Минь стоит во главе мятежников, Зьем понял всю серьезность ситуации. Он связался с генералом Доном и сказал, что готов объявить о новых реформах и новом правительстве.

«Поздно, – отозвался Дон. – Все отряды выступили на столицу».

Зьем наконец решил позвонить Лоджу. Посол отлично знал обо всем происходящем, однако не подал виду. Разговор вышел натянутым и едва ли не сюрреалистичным.

«Отряды подняли восстание, – начал Зьем. – Как к этому относятся США?»

«Я не располагаю достаточной информацией, чтобы вам ответить, – извернулся Лодж. – Я слышал стрельбу, однако незнаком с фактами. В Вашингтоне сейчас половина пятого утра, поэтому правительство США никак не может к этому отнестись».

«Но вы должны понимать, что происходит, – настаивал Зьем. – В конце концов, я глава государства. И сейчас желаю поступить так, как того требуют долг и здравый смысл. Я верю, что долг – превыше всего».

«Вы уж точно свой долг исполнили. Как я сказал вам утром, я восхищаюсь вашей смелостью и огромным вкладом в жизнь страны. Никто не откажет вам в признательности. Однако теперь меня беспокоит ваша безопасность. Я получил сообщение, что ответственные за происходящее предлагают вам с братом выехать из страны, если вы сложите полномочия. Вы об этом слышали?»