— Да уж, это серьезное открытие, — фыркнул с интересом слушавший разговор Чижевский, — у меня дома вообще все ножи разного цвета, и что из этого следует?

— Насчет вас пока ничего не скажу, — с готовностью отозвался Реваев, — а вот в данном случае полагаю, что ножи подменили. Локтионов был убит ножом из набора Crown, в доме, который занимал Подгорный, был набор Premium. Чтобы разница случайно не выплыла, ножи в наборе заменили.

— А ящик? Что ж тогда его не поменяли? — недоверчиво спросил Бочкарев.

— А потому, что было уже поздно. — Реваев заложил руки за спину и теперь, словно профессор у исчерченной формулами доски, прохаживался взад-вперед мимо куста калины, у которого и произошло преступление. — Скорее всего, в момент убийства Подгорный спал в доме. После того, как Локтионов был убит, преступник, или тот, кто ему захотел помочь, прошел на террасу и забрал тот нож, которым на самом деле пользовались Локтионов и Подгорный во время своего застолья. В доме менять весь набор человек не стал, был уверен, что это не понадобится. Хотя в дом этот человек заходил, ему надо было забрать жесткий диск с камер видеонаблюдения. Как и предполагалось, следствие ничего не заподозрило, и разница в ножах выявлена не была. Казалось бы, можно успокоиться. Но тут совершенно неожиданно для всех появляется еще один следователь, который не очень верит в версию виновности Подгорного и хочет повнимательнее изучить все обстоятельства дела. Наш преступник начинает нервничать и решает проникнуть в опечатанный дом, что совсем несложно, и заменить все ножи в наборе с тем, чтобы разницу выявить было невозможно в принципе. И вот тут возникла проблема с ящиком, — Реваев остановился и с улыбкой взглянул на Бочкарева, — поменять ящик оказалось проблематично.

— Оказывается, есть два вида наборов Crown, — вновь подключилась Крылова, — Uno, когда цвет рукояток ножей и подставки совпадают, и Duo, когда рукоятки темные, а подставка светлая, смотрите как красиво выглядит. — Она показала Бочкареву фотографию, но тот лишь тяжело вздохнул, явно не оценив стараний дизайнера.

— Так вот, у нашего преступника или его сообщника, мы пока точно не знаем распределение ролей, — продолжил полковник, — совершенно некстати оказался набор Duo, и менять черную подставку на светлую он не решился. В этом, впрочем, и не было особой необходимости, вряд ли бы кто-то заметил подмену, если бы я совершенно случайно не оказался, Полина, в вашей кладовке.

Услышав свое имя, Локтионова вздрогнула и непроизвольно сделала небольшой шаг назад, словно пытаясь укрыться за спиной адвоката.

— Стыдно признаться, но я любопытен, — Реваев прекратил расхаживать из стороны в сторону и теперь стоял, повернувшись лицом к вдове, — когда я оказался в вашем чуланчике, то невольно окинул взглядом содержимое стеллажей. Совершенно случайно я заметил на верхней полке коробку из-под набора ножей. Опять же в силу своего любопытства я воспользовался замечательной подставкой, которая стоит в вашей кладовке. С ее помощью я смог дотянуться до коробки и изучить ее содержимое.

— И что же там было? — Локтионова пыталась изобразить насмешку, но голос ее звучал нервно.

— Да почти ничего, — развел руками Реваев, — разве что чек. Да, чек, из которого следует, что набор был куплен сразу же после моего первого к вам визита. Fistler Crown, точно такой же, как и тот, что стоял у вас в доме. Одна проблема, когда покупаешь эксклюзивные вещи, никогда не можешь быть уверен, что найдешь именно то, что тебе нужно. Fistler не продаются в обычных магазинах, а в их фирменном отделе в Пассаже, как назло, в тот день из коллекции Crown был только набор Duo. Так что вы сами или с чьей-то помощью, — Реваев бросил многозначительный взгляд на угрюмо молчавшего Алексея, — избавились от тех ножей, что были в доме Подгорного, а затем заменили их новым набором. Или не так? Новый вы оставили себе, а сюда положили тот, что был у вас раньше?

Локтионова молчала, ее бледное лицо, словно окаменевшая гипсовая маска, не выражало никаких эмоций.

— Ну что вы молчите, Полина Игоревна? В отделе, где вы лично покупали данный набор, сохранились записи видеокамер, мы их изъяли. Так все же, какие это ножи? Новые?

— Вам не стоит отвечать на эти вопросы!

Чижевский рукой коснулся плеча Локтионовой. Она поежилась и тихо произнесла:

— Нет, новые я оставила у нас дома. Оля, домработница, должна была выбросить коробку, — она нервно усмехнулась, — я сама виновата, я знала, что у нее есть привычка хранить чеки и упаковку от всех покупок. Хозяйственная.

— Мы не подпишем протокол допроса с этими ответами, — возмутился Александр Львович, — вы манипулируете моей клиенткой. В качестве кого она здесь находится? Как свидетель или как представитель несовершеннолетней дочери, не более того. Если же вы пытаетесь представить Полину Игоревну в роли обвиняемой, то тогда мы имеем полное право отказаться отвечать на ваши вопросы.

— Ничего, — Локтионова отстранила удивленного адвоката, — я отвечу, если я виновата, то я отвечу. Какой смысл отпираться, если все и так ясно? — Она повернулась лицом к ведущему съемку оперативнику и, глядя прямо в камеру, уверенно произнесла: — Это я убила Толю. Я убила Анатолия Локтионова.

* * *

— Ты вообще поняла, что происходит? — Подгорный перевел взгляд с захлопнувшейся за спиной Мясоедова калитки на Марину. Та ответила ему таким же непонимающим взглядом.

Железная створка, едва успев захлопнуться, вновь распахнулась. Улыбающийся Мясоедов широким шагом приближался к Максу и Марине.

— Ну что у вас такие лица хмурые? — укоризненно спросил он. — Боитесь, что передумал? Руки, — не дожидаясь ответа, потребовал он от Подгорного. Тот только сейчас понял, что его запястья все еще скованы наручниками. — Вот так-то лучше. — Жора спрятал стальные браслеты в карман и подмигнул Марине: — Ну вот, теперь он точно весь ваш, пользуйтесь.

Железная калитка вновь громыхнула, захлопываясь.

— Надо запереть, а то вдруг он опять вернется, — пробормотал Макс, вставая.

— Что он еще мог забыть, пистолет? — вдруг хихикнула Марина.

Подгорный удивленно взглянул на еле сдерживающую смех Марину, а затем сам, избавляясь от груза перенесенных переживаний, оглушительно захохотал. Звонкий смех Марины был ему ответом.

Перед тем как надеть шлем, Жора прислушался. Точно, ему не показалось. Из-за забора доносился громкий мужской хохот, которому вторил звонкий женский смех.

— Смешно им, — пробурчал Мясоедов, — меня если с работы попрут, совсем не смешно будет.

Он натянул шлем и завел одолженный утром у своего друга, командира группы захвата Лени Фишмана, мотоцикл. Когда Реваев сформулировал ему задачу, Жора удивился. Он знал, что это противоречит всем правилам и законам, по которым он должен нести службу. Знал он и о тех последствиях, которые ожидают его в случае, если об этом нарушении станет известно отделу собственной безопасности. Вряд ли удалось бы отделаться одним только увольнением.