— Пошли отсюда! — выкрикнула Лиза и снова встала, встал и я, хотя, как и все мужчины, думал, что дело все еще можно поправить, несмотря на то что все возможности для этого были уже безнадежно упущены. Мы оставили собирающуюся обручиться пару наедине с их историей…

Что было с ними потом, я никогда не спрашивал. Лиза вела себя так, словно ничего не произошло, хотя с тех пор и до конца моей жизни говорила со мной исключительно по-английски. Впрочем, длилось это недолго.

Что касается Теодора, предполагаю, что их обручение не состоялось, как она того и хотела. Во всяком случае, он больше не упоминал ни о Лидии, ни о своей женитьбе. А Лидия?

Она продолжала думать даже во сне.

Однажды утром Лиза снова рассказала мне свой сон:

— Мне снилось, что мы с мужем пытаемся заснуть где-то во дворе, на земле, завернувшись в нечто напоминающее одеяла. Вокруг мрачно, грязно, но сухо, мы выбрали место рядом с какой-то стеной, то ли это был загон для скота, то ли курятник, во всяком случае, он нас хоть отчасти заслонял от ветра. И мы там устроили себе подобие лежанки. Задремали, но тут же очнулись, почувствовав, что кто-то или что-то подкрадывается к нам из близкого сумрака, из окружающего нас темного пространства, которое и без того внушало страх. Это был белеющий призрак, который пытался подобраться к нам поближе. Я прикрикнула на него, он отступил немного, но в покое нас не оставил. Вскоре начал снова подкрадываться, более угрожающе, словно хотел напасть, прогнать нас с нашего места. Мы отступили вдоль стены, но он продолжал пугать нас и подбирался все ближе. Я знала, что кричу на него, а кричал ли и он, не знаю, вроде бы нет. Но рычал и подступал все ближе. Вдруг при очередном и самом решительном его наскоке у нас за спиной, в постройке, возле которой все это происходило, раздался шум, открылась дверка, и из нее появилась еще одна фигура, значительно меньшего размера, но тоже закутанная в белое. В ужасе мы не могли понять, от кого защищаться. Тут большой призрак кинулся на нас, мы отскочили в сторону и увидели, что призрак поменьше, которому мы теперь не загораживали дорогу, стремительно бросился к нему. И тут до нас дошло, что эти звери были матерью и детенышем и что все это время мать просто пыталась пробраться к нему, а мы, сами того не подозревая, ей мешали.

Проснувшись, Лиза никак не могла понять смысл своего сна, но днем позже все прояснилось само собой. Мы поняли, что ей снилась смерть. Ее дитя, дитя смерти, было в нашей власти. Не верни мы смерти это дитя, ей пришлось бы убить нас, чтобы спасти свое потомство. А коль скоро мы ей вернули младенца, то есть освободили дорогу к нему, она оставила нас жить.

— А вдруг в следующий раз у нас не хватит присутствия духа для того, чтобы просто уступить ей дорогу? — испуганно сказала Лиза, а потом спросила меня: — Что такое дитя смерти?

Я ответил без колебаний:

— Возможно, смерть совсем не такая, как мы себе ее представляем. Кто знает? Может, это что-то совсем другое? Может, и у смерти, так же как и у нас, есть другое тело? Маленькое, развивающееся? Может, у каждого из нас есть две смерти, а мы думаем, что только одна? А может, не одна, не две, а больше?..

После этого сна Лиза начала меня бояться. Тем не менее каждый вечер она мысленно рисовала окружность вокруг нашей постели, надеясь, что нас это защитит. Но нас это не защитило. Однажды ночью мы не пропустили другое тело смерти к его матери, и я умер. Нам не удалось правильно отреагировать.

Мои веки стали какими-то толстыми, изнутри хлынуло что-то черное, я услышал тот самый звук, и все кончилось. Мир превратился в воду, из которой я через семьдесят лет наконец-то вынырнул в сон, словно вышел на берег вдохнуть воздуха…

Через несколько дней после моей смерти Лизе приснилось, что она встретила меня на улице, на перекрестке перед рестораном «Лондон». Она спросила меня: «Как дела?» Я протянул ей правую руку. На ней не было кисти. Вместо кисти я предложил ей для рукопожатия рогатку, простое приспособление, с помощью которого узнают, где есть вода. Лиза проснулась ошеломленная, с вопросом, на который некому было ответить:

— Неужели он на том свете потерял руку? Когда он умер, рука у него была цела…

Лиза очень удивилась, увидев на моих похоронах Теодора Илича Чешляра. Одетый в полном соответствии с ситуацией, он прекрасно выглядел и был исключительно внимателен. У него была редкая особенность — такая походка и анатомическое строение ног, что брюки на нем не мялись. Он проводил Лизу с кладбища до дому, поняв, что в Белграде у нее никого нет и что, кроме него, сделать это некому. Они зашли в кофейню, посидеть и чего-нибудь выпить, и тут она расплакалась.

— Как это произошло? — спросил Теодор.

Она снова заплакала, потом встала, взяла его под руку и привела в нашу квартиру на Дорчоле.

— Что это? У вас что, ремонт? — изумился Теодор на пороге.

— Я хотела вам это показать, — сказала Лиза.

Вдоль всех стен тянулись конструкции, напоминавшие строительные леса, только маленькие, словно рассчитанные на рабочих ростом в полторы пяди. Это были пустые книжные полки. В некоторых местах они поднимались в два ряда, точнее, в два слоя. Загораживали стеклянную стену-аквариум, который теперь был безводным, как пустыня. И все эти полки были пустыми. Без единой книги.

— Ничего не понимаю, — сказал Теодор, садясь на стул. — Почему все полки пустые?

— В том-то и дело. Он все время утверждал, что со всего мира получает книги. Свои книги. Утверждал, что их посылают издатели и читатели, и то и дело заказывал мастерам все новые и новые полки, в страхе, что ему будет некуда деть эти книги и придется их выбрасывать. Каждый день он ходил на почту за бандеролями с книгами, которых на самом деле не было, но он был уверен, что получает их. Он был уверен в этом до последнего мгновения своей жизни и постоянно занимался распределением этих несуществующих книг по полкам, все время жалуясь, что не хватает места… А прошлой осенью он вдруг заявил, что все книги вылетели через окно и вместе с перелетными птицами устремились в теплые края. И побежал на улицу смотреть, как они улетают на юг. А потом рассказывал, что некоторые из них на лету запутались в электрических проводах, поранились и упали на землю. И он якобы сам видел, как один такой раненый экземпляр «Внутренней стороны ветра» валяется в луже.

* * *

Когда после поминок сорокового дня Лиза уехала в село Бабе, Теодор Илич Чешляр тоже оказался там, он прошел мимо нашего дома, помахал ей рукой и пригласил на кофе в единственную в селе корчму, она называлась «Горячий ворон». Они сели за столик под кленом, заказали «нескафе» и принялись болтать, стараясь в разговоре не коснуться меня. Было ясно, что это только разбередило бы рану. Рядом с ними в траве играла кошка, из тех, что умеют хватать добычу и задними лапами. За спиной у них, у поворота дороги, виднелось какое-то невысокое бетонное строение с куполом, обросшее кустарником и деревьями.