не видите, что она настроена очень серьезно? Выдавайте быстро всех своих сообщников, а не то лишитесь самого дорогого!

Она имела в виду жизнь, но Константин понял ее по-своему.

– Я скажу! Я все скажу! В живых уже никого не осталось. Я и Зимин – последние мы были. Все остальные кто умер, кто в монастырь ушел, кто в отшельники подался. Никому эти деньги радости не принесли, словно их прокляли. Чем больше мы тратили деньги, тем больше их у нас появлялось. Только чем больше у нас было денег, тем поганей мы себя чувствовали. Как будто бы душу из нас кто-то выпивал. Если раньше мы пустяку радовались, то теперь тратили миллионы, а счастья в нашей жизни день за днем становилось все меньше. И так день за днем, год за годом. Если хочешь, убивай! Я и так уже давно мертв!

Вероника не заставила его повторять.

– Ну, раз ты сам этого просишь…

И она повернулась к нему. Клещи были откинуты в сторону, а в руках у Вероники появился топорик. Небольшой, но ладный топорик.

– Я отрублю тебе голову, – пообещала она Константину, который был теперь так бледен, что напоминал покойника. – Отрублю, как вы когда-то отрубили моей маме.

В серьезности ее намерений сомневаться не приходилось. Веронике уже трижды приходилось проделывать подобное, и рука бы у нее не дрогнула повторить то же самое и в четвертый раз. Правда, первые три раза работала не сама Вероника, а гильотина, но теперь Вероника собиралась потрудиться сама. Константин был особым врагом, к нему она испытывала глубоко личные чувства. И отпускать его живым сумасшедшая не собиралась.

Допустить, чтобы у нее на глазах зарубили не так чтобы совсем уж невиновного, но все-таки человека, Фима не могла. Она кинулась к этим двоим и попыталась вырвать топор из рук подруги.

– Одумайся! Опомнись!

Но Вероника хотела крови.

– Пусти! Убью! И тебя, и его!

Она так неистово размахивала топором, что случайно задела им Фиму. Удар пришелся по голове, не режущей кромкой, а обухом, но Фиме и этого оказалось достаточно. Оглушенная, она схватилась за голову, а Вероника кинулась к Константину. Неизвестно, чем бы это закончилось, скорей всего, Константин лишился бы одной из своих конечностей, возможно, даже сразу головы, но тут в дверь забарабанили.

И раздался голос следователя Головина, который был охрипшим с мороза и сердитым, но показался Фиме слаще всякой музыки.

– Открывайте! На счет три ломаем дверь!

– Ломайте! – пискнула Фима, все еще держась за голову. – Что там еще за счеты!

Ей казалось, что голос ее звучит не громче комарика, но следователь каким-то образом услышал ее. И уже через секунду хлипкая деревянная дверь вылетела, а в комнату ворвались несколько полицейских, впереди был Головин. Позади всех и позже всех приплелся Арсений, который так же, как и Фима, держался за голову. Увидев свою подругу целой и сравнительно невредимой, он заметно приободрился и приковылял к ней поближе. Так они и сидели с ним рядышком, склонив друг к другу свои травмированные головушки. У Арсения удар пришелся в правый висок, а у Фимы в левый. Так что получалось просто идеально. Здоровыми сторонами они соприкасались, а травмированные прикрывали руками.

– Молодец, – сказала ему Фима. – Ты герой! Все-таки сумел вызвать подкрепление.

– Ты чего? – удивился Арсений. – Я думал, это ты Головину весточку послала, куда ему ехать.

– Я? Нет. Мне не до того было.

– И мне тоже. Эта тетка меня так железкой по голове приложила, что у меня все прочие мысли из нее вылетели. До сих пор гудит!

– И у меня!

Сидели они так довольно долго. Потом помогли друг другу подняться и, все также трогательно поддерживая друг дружку, поплелись к выходу.

На улице выяснилось, что все их друзья-полицейские уже давно уехали, забрав с собой и Веронику, и ее приемную мать, и Константина. Что интересно, забрали они и машину, на которой приехал Арсений, потому что она была служебной и понадобилась кому-то из его коллег. И теперь получалось, что Фиме с Арсением либо нужно было оставаться в доме, чего им делать категорически не хотелось. Либо каким-то образом пешком и без транспорта добираться до города самим. В темноте, по снегу и с разбитыми в кровь плохо соображающими головами.

Но, пока они стояли, покачиваясь от слабости на пронизывающем ветру, к ним подъехала «Скорая». Оказалось, что их друзья все-таки позаботились о них.

Всю дорогу до больницы Арсений не выпускал из своих рук маленькие пальчики Фимы, повторяя, что любит ее и жизни своей без нее не представляет.

Речитативом звучало:

– Я был такой дурак! Такой дурак!

Фима деликатно молчала. Да, было время, когда Арсений глупил в отношении ее. Но сейчас-то он резко поумнел. Так чего старое вспоминать. Теперь-то Арсений вон как высоко оценил счастье, которое ему выпало. Так что в результате Фима сменила гнев на милость и ласково погладила Арсения по голове. Сбоку набухала приличных размеров шишка. Такая же, но чуть меньше, росла на голове у Фимы. Но оба они были совершенно счастливы, как могут быть счастливы только люди, нашедшие свои половинки.

Глава 16

В больнице друзей долго не продержали.

– Полный покой, никаких движений, и все пройдет само собой!

Уже через час они оба лежали дома у Фимы в комнате к неудовольствию Павлика, возмущению тетушки Риммы и сдержанному неодобрению Арона Наумовича, который прочно поселился в их квартире и уходить, похоже, никуда не собирался.

Впрочем, на другой день Фима с Арсением чувствовали себя куда бодрей, головокружение и тошнота почти их оставили, и они даже смогли доехать до Головина, который пригласил их к себе для разговора.

– Веронику должны осмотреть психиатры, но лично мне ясно, что с головой у нее совсем беда. Как же вы столько лет дружили с ней и не замечали, что девушка-то ку-ку?

– Это у нее от стресса случилось сильное помрачение рассудка, – попыталась объяснить ему Фима. – Когда Вероника узнала, каким образом погибла ее мама да что ее любовник имеет к этому непосредственное отношение, тогда ее и повело. А уж когда Константин нашу Веронику бросил, у нее и вовсе крыша поехала.

– Вот я и говорю, как вы этого не увидели?

– Она всегда тихая была, лишний раз слова не проронит. Сидит, улыбается, к месту кивает. В душу мы ей не лезли, поэтому и не знали, какие демоны там водятся. А что с ней теперь будет?

– Ничего хорошего. Три убийства и покушение на четвертое. Константин, правда, заявление на нее писать отказался, заявил, что все понимает, перед девушкой сильно виноват,