от них болезни и непоправимые поступки.

– А как вы выбираете кому помогать? И почему не всем?

– Всем не помочь. В иные судьбы мы не можем вмешаться. Лишь в те, в которые нас допускают свыше. Видимо у этих людей ещё не настолько мёртвые сердца и им дают шанс. Ты знаешь сколько мёртвых ходит среди вас?

– Мёртвых?

– Да. Оболочки живы, а души давно мертвы. Мы видим таких. Внутри у них тьма.

– А у других?

– У других внутри мы видим пламя, подобное пламени свечи, – ответил парень, – Ну, нам пора.

– Погоди! – подскочил я, – Постой. А почему именно сегодня? Егоровны нет уже несколько лет, почему ты не мог вернуться к себе раньше? И что за знак на руке у деда Матвея?

– Сегодня истёк срок, поставленный ею на то, чтобы я ей служил. Она рассчитывала прожить гораздо дольше, – усмехнулся парень, – Но, как видишь, даже ведьмы не бессмертны.

Молчавший всё это время дед вдруг встрепенулся:

– Срок истёк? Значит Верочка моя вернётся?

Произнеся эти слова, дед Матвей с мольбой уставился на парня, глаза его блестели от слёз.

Парень молчал. Я в испуге посмотрел на него.

– Нет, пожалуйста, только не говори, что её больше нет, он же не перенесёт этого! – молил я его одним только взглядом, – Он же всю жизнь жил только этой надеждой. Не отнимай её у него. Ну соври, если её уже нет, умоляю тебя!

Парень отвёл взгляд от моих глаз, казалось, он умел читать мысли, а скорее всего так оно и было, и улыбнулся деду:

– Понимаешь…

– Нет, нет, – молил я горячо в мыслях.

– Верочка жива. Но там она та же, что и была в юности. Она не постарела.

– Я понимаю, – дрожащим голосом сказал дед Матвей, – Если её вернуть сейчас сюда, то ей придётся войти в своё старое, дряхлое тело?

– Нет, – помотал головой парень, – Если её вернуть, то её просто не станет.

– Как это? – не понял дед.

– Она должна была погибнуть в родах. Её давно бы уже не было на земле.

– То есть всё вышло даже лучше?

– Да, если это сможет хоть как-то скрасить и утешить те муки, которые тебе пришлось передумать и пережить за все эти годы, – ответил парень.

– Погоди, ты сказал – в родах. А ребёнок? Он тоже бы…

– Да.

Дед опустил голову.

– Но не горюй, – взял его ладонь парень, – Ты ведь не знаешь главного. После того, как тебя вернули в этот мир, твоя жена родила сына. И всё прошло благополучно.

– Так у меня есть сын? – вскинул голову дед Матвей.

– Да. И они оба живут там.

– Значит я должен смириться и отпустить их, – прошептал дед.

– Есть ещё один вариант, – ответил парень.

– Какой же?

– Они не могут вернуться в этот мир. Но я могу забрать с собою тебя.

Дед расправил плечи и вскинул голову, по глазам его текли крупные слёзы, он молчал.

– Так ты согласен? – спросил парень.

– Ещё бы, – только и сумел вымолвить дед, – Хоть последние дни, но проведу с ними рядом.

– Ну что же так мрачно? – мягко ответил парень, – Вам отмеряно ещё лет по двадцать земной жизни!

– А, кстати, про знак на ладони Матвея, – повернулся парень ко мне, – Я не ответил на твой вопрос. Этот знак возник из-за того, что в тот момент, когда вы решили подпортить стену с этой стороны, с другой пытались открыть проход наши. Чтобы я смог вернуться. Они тоже знали, что срок истёк. Прости, Матвей, сильно тебя обожгло? Наша сила может навредить человеку, но они не со зла. Там у тебя всё пройдёт и не будет больше болеть.

– Да-а-а чего уж там, – дед махнул рукой, – Идём лучше.

Мы все втроём двинулись в сторону подпола.

– Погоди, – снова сказал я, – А сейчас, после того, как вы уйдёте, проход останется действующим?

– Нет, – ответил парень, – Мы решили перенести его в другое место. Люди не должны знать о нём. Ведь далеко не все доброжелательны, как ты и дед Матвей. Помни, что я говорил – мёртвые ходят среди вас.

Я кивнул.

Мы спустились вниз. Странно, но в маленьком подполе нам не было тесно, словно пространство расширилось. Я увидел, как стена поплыла, начала дрожать и переливаться, словно по ней стекали струи воды. Внезапно стена пропала, и я увидел арку, за которой начинался изумрудный лес и синело неземное небо. По цветущему лугу в нашу сторону стремительно бежала юная, красивая девушка в голубом сарафане, она раскинула руки и смеясь, громко кричала:

– Матвей! Матвеюшка!!

– Верочка! – вскинул руки дед.

Но тут же осёкся и повернулся ко мне:

– Сынок, спасибо тебе за всё! Ты вспоминай меня, и прости старого дурака, коль чем тебя обидел, не держи зла. А нашим-то деревенским скажи, мол, дед Матвей говорил давеча, что в лес по грибы собирается. Пусть думают, что в лесу я пропал. Поищут-поищут, да и забудут. Кому я тут нужен. Ну, прощай, Леонид!

Мы крепко обнялись с дедом и мои горячие мужские слёзы смешались с его слезами.

– Дед Матвей, это тебе спасибо! За то, что показал мне какой она может быть – настоящая любовь. Я раньше думал, что так только в сказках любили.

Парень улыбнулся:

– Твоя любовь будет такой же крепкой, как у Матвея. И недолго уж тебе ждать. Отправляйся-ка в эту субботу на лесное озеро. Ты там очень нужен будешь. Ну прощай!

– Прощай, – ответил я.

Парень подхватил деда Матвея, они рухнули в эту арку, и всё стемнело.

***

В субботу я отправился на лесное озеро, как и велел мне иномирец. На озере купались две подружки, одна из которых начала тонуть. Я очутился там как раз вовремя. Я успел спасти её. Свою Танечку. Из города я навсегда переехал в деревню. Тот подпол мы засыпали. Отстроили новый дом. У нас трое детей, и наша любовь становится лишь сильнее с годами. Иногда, когда я выхожу вечером во двор, полюбоваться на звёзды, они здесь такие огромные и яркие, мне кажется, что я вижу там, среди звёзд деда Матвея и его Верочку, как символ вечной любви…

Тварь

– Раз в году только и выползает она на свет Божий, чтобы погреться под лунным светом, тогда-то и можно её увидеть. Только не к добру это – увидеть-то её, вон Михайло, кузнец наш, о прошлом годе увидал её, так и погорел в ту же неделю. А Степан-охотник? Тоже увидал, как она лежит на руинах, так не прошло и нескольких дней, как его на охоте кабан задрал, о как.

Мужики, остановившиеся на ночлег на постоялом дворе, который держал отец Ванятки, Гаврила, устроились после сытного ужина под раскидистой липой, и вели неспешную беседу. Речь у них, как это водится, зашла от бытовых забот, да от вопросов, кто куда путь держит, к темам мистическим и таинственным. Дед Игнатич, который был на дворе и за конюха, и за дворового, и за плотника, вспомнил про старую барскую усадьбу, о которой ходили в их селе нехорошие слухи, место то считалось проклятым, жила там она – тварь.

На небе взошёл молодой ясный месяц, и мохнатые жёлтые звёзды глядели ласково с вышины на Божий мир. Ванятка, которого мать давно уж гнала спать, всё крутился тут же, слушая рассказы постояльцев. Нынче пошёл ему девятый год. Был он мальчик шустрый, резвый, любопытный и внимательный. Всё-то было интересно его пытливому уму. То он спрашивал, где зимуют караси, то отчего петух поёт «кукареку», а не иначе, то отчего дядька Митяй перелезал ночью через забор от тётки Лукерьи, что живёт напротив их двора, а тётка Лукерья провожала его, стоя на крыльце, в одной ночной рубахе.

Вот и сейчас услышал он беседу мужиков, и запала она ему в сердце. Про усадьбу-то он