– А ты когда-нибудь засыпал на посту?

Даже если и да, я не жду, что Грей сознается в этом. Я должен ожидать не этого, ведь Грей всегда честен.

– Один раз, – говорит он. – В мое первое лето.

– Командор, да тебя стоит высечь, – восклицаю я с поддельной угрозой в голосе.

– Король бы так и сделал, если бы меня обнаружили. – Грей не шутит и переводит взгляд на меня. – Но не вы. Не думаю, что вы бы так поступили.

Одного этого комментария достаточно, чтобы мое умиротворенное настроение улетучилось. Грей прав во всем. Я хмурюсь на кружку и молчу.

– Я вас рассердил, – замечает Грей. – Прошу простить меня.

– Нет, не рассердил, – говорю я, но не уверен, что это так. – Моя жестокость проявлялась по-другому, Грей.

Командор ничего не говорит, и я думаю, что он со мной соглашается. Когда Грей нарушает молчание, в его голосе звучит задумчивость:

– Вы никогда не были жестоким.

– Я заставил тебя весь день скакать на лошади без пищи и воды, а затем вынудил тебя сражаться.

Ветер хлещет между нами, ударяя по моему плащу. Кажется, будто погода хочет меня покарать.

– И все это было ради забавы. И чтобы я мог потешить свое самолюбие. Ты мог бы умереть. Ради развлечения. Это и есть жестокость.

Грей молчит довольно долго, затем сводит брови и смотрит на меня.

– Вы сейчас говорите про оруженосца герцога Арсонского? Когда мы сражались у водопада Свободы?

– Да.

– Вы меня не заставляли. – Голос грея звучит озадаченно и почти скептически.

– Я приказал тебе, – с отвращением к себе поясняю я. – Разницы нет.

– Вы спросили, могу ли я победить его. Я сказал «да». – Грей выдерживает паузу. – Приказа не было.

Я начинаю злиться.

– Не надо меня оправдывать, командор. Я приказал тебе доказать это.

– Вы считаете, я бы сделал подобное заявление и при этом был не готов подтвердить свои слова делом?

– Независимо от результата, я знаю, какими были мои намерения.

– Доказать превосходство Королевской Стражи? Доказать, что ваша гордость имела основания? – Грей тоже начинает злиться, и его голос становится резче. – Вам не кажется, что у меня были ровно такие же намерения?

Я делаю шаг к командору, но он не собирается отступать.

– Я требовал от тебя ответа в комнате, полной народу, и на глазах у твоего оппонента.

– Именно, – срывается Грей и чеканит каждое слово: – Из всей Королевской Стражи наследный принц обратился ко мне, и я преуспел на глазах у короля, королевы и огромного числа знатных особ. Ваша жестокость и правда не знает границ, милорд.

– Довольно.

Грей замирает. Темноты недостаточно, чтобы скрыть от меня гнев в его глазах.

Двадцать минут назад я сказал Коулу, что предпочитаю честные речи, но сейчас мне очень хочется приказать Грею закрыть рот и вернуться к своим обязанностям.

В то же время участие в споре приносит мне странное удовлетворение. После бессчетных сезонов умасливания девушек и тихой покорности Грея мне приятно наступать и при этом чувствовать сопротивление в ответ.

– Я не имел в виду только тот случай, – сдавленно произношу я.

– Если вы хотите разобрать каждый случай, в котором усмотрели пренебрежительное отношение, то во что бы то ни стало продолжайте. Однако если вы хотите убедить королеву Силь Шеллоу в том, что ее войска уступают по численности нашим, то сейчас не лучшее время, чтобы погрязнуть в сомнениях.

На это мне нечего возразить. Вес моих неудач слишком давит на меня.

– Разрешите мне напомнить вам о другом моменте, – говорит Грей. – Мне кажется, ваши воспоминания о нем могут отличаться от моих.

– Валяй. – Я не смотрю на него.

– Речь пойдет о первом сезоне, – начинает Грей, – когда чудовище в первый раз терроризировало замок.

– Когда я убил свою семью. – Мой голос становится хриплым. – Я это хорошо помню.

– Нас не так много осталось, – продолжает Грей. – Много жизней было потеряно, особенно среди королевской семьи…

– Черт возьми, Грей, я помню. К чему ты клонишь?

Командор умолкает на секунду.

– Мы думали, это вас сломит. – Грей делает паузу. – Но не сломило. Вы приняли меры, чтобы защитить королевство. Ваш первый приказ был закрыть границы. Вы направили весть во все наши города.

Не понимаю, как он может говорить о моих ошибках как об успехах.

– Это было все, что я мог сделать.

– Вы спрашивали, почему я остаюсь верен своей клятве. Именно в тот момент я прочувствовал, насколько мои слова были искренними.

– Я не заслуживаю твоей преданности, Грей.

– Заслуживаете или нет, но она у вас есть.

Мне нечего сказать ему. Ночной воздух словно ждет от меня ответа, но ничего из того, что приходит мне на ум, не кажется мне существенным.

Грей отступает на шаг и ставит пустую кружку в снег.

– Мы довольно долго простояли здесь. Мне следует сделать обход территории.

– Как скажешь, – киваю я.

Когда Грей отходит, я вспоминаю об одной из первых мыслей, которой он со мной поделился.

Я никогда не был один, и ночи не были настолько тихими.

– Командор, – окликаю я его.

Грей останавливается и разворачивается, ожидая приказа.

У меня нет приказов для него.

– Погоди. – Я ставлю свою кружку в снег. – Я пойду с тобой.

Мы пережили ночь без инцидентов, но Рэн все равно поднимает меня рано. Теперь, когда у него есть план, он превратился в одержимого делом человека. Рэн и Грей пообещали отправить к трактиру повозку за Фреей и ее детьми и уже подготовили лошадей. Они ждали меня еще до того, как я закончила завязывать ботинки.

Мы садимся на лошадей, над нами простирается синее и холодное небо. Мороз лишь слегка пощипывает мне щеки, пока мы медленным галопом скачем по снегу. По голой земле мы практически летим. Грей едет от холма к холму первым в качестве дозорного. Когда мы оказываемся у последнего пика, я испытываю облегчение, потому что стражник нас останавливает. Затем я вижу, что он обеспокоен.

– Какой-то человек ждет на границе леса, милорд. Кажется, он один.

Я всматриваюсь вперед и вижу мужчину с огромной повозкой и двумя ломовыми лошадьми, но они слишком далеко, чтобы можно их было разглядеть в деталях.