Меркель повезло. Другим европейским политикам повезло меньше. Польское правительство во главе с Дональдом Туском, сформированное партией “Гражданская платформа”, поощряло тяготение Украины к Европе. На Майдане были видны польские флаги: молодые поляки приехали в Киев, чтобы подбодрить друзей. Люди постарше, участвовавшие в польском антикоммунистическом движении, нашли на Майдане то, что, как они считали, никогда уже больше не увидят: солидарность вне классовой и партийной принадлежности. Польский министр иностранных дел Радослав Сикорский ездил в Киев в качестве посредника между манифестантами и правительством.

А потом правительство Туска ушло в отставку. Были опубликованы сделанные в ресторанах записи частных разговоров политиков из “Гражданской платформы”. Проблема состояла не в том, что записи вызвали скандал, а в том, что польские избиратели услышали, что говорят политики, не видя перед собой микрофон. Редкий политик удержится на плаву после того, как его избиратели узнают, как он делает заказ в ресторане или шутит. Сикорский позволил себе довольно громкие политические заявления, но языком, отличным от публичных речей. Человек, который подкупил официантов, чтобы те записали разговоры, задолжал 26 млн долларов компании, тесно связанной с Владимиром Путиным. Два ресторана, в которых были сделаны записи, принадлежали консорциуму, связанному с Семеном Могилевичем. Он считается “боссом боссов” русской мафии.

Граница между частной жизнью и ответственностью перед обществом оказалась гораздо важнее, чем казалось. Нежелательная публикация частных разговоров стала ранним симптомом тоталитаризма, причем в стране, которая в XX веке оказалась в центре интересов нацистов и коммунистов. Об этом мало кто говорит. В памяти поляков о германской и советской агрессии, как правило, остались героизм и злодейство. Воспоминания же о тоталитарном режиме 1970–80-х годов утрачены: тогда имели место не кровавые репрессии (когда различие между преступником и жертвой очевидно), а размывание границы между частной и общественной жизнью, отменяющее верховенство права и поощряющее людей к соучастию. Поляки вернулись в мир записанных втайне разговоров, внезапных разоблачений и вечной подозрительности.

Общественная жизнь немыслима без частной. Даже убежденные демократы не в состоянии управлять, не имея возможности вести разговоры без посторонних. Неуязвимыми для разоблачений оказываются или те политики, которые владеют чужими тайнами, или те, кто открыто позволяет себе поведение настолько бесстыдное, что шантажировать их просто бессмысленно. Таким образом, электронные скандалы, демонстрирующие “лицемерие” нарушающих правила политиков, идут на пользу тем политикам, которые эти правила игнорируют. Откровения такого рода губят карьеру тех, у кого есть тайны, и помогают тем, кто ставит такие спектакли. Приравняв частную жизнь публичных лиц к политике, граждане сообща разрушают пространство общественной дискуссии. Тоталитаризм, проявившийся в Польше в 2014 году, в период “кассетного скандала”, дал о себе знать и в США в 2016 году.

Возможно, не так уж удивительно, что в октябре 2015 года “Гражданская платформа” проиграла парламентские выборы соперникам справа – партии “Право и справедливость”. “Гражданская платформа” находилась у власти почти десять лет, и у польских избирателей, кроме “кассетного скандала”, не было причин для изнурительного скептицизма. В ноябре было сформировано правительство, и избирателей ждал сюрприз. Перед выборами “Право и справедливость” обещала, что пламенный националист Антоний Мацеревич, десятилетиями ставивший под удар безопасность Польши, не будет назначен министром обороны. Однако произошло именно это.

Мацеревич – политик, давно озабоченный тайнами и их разоблачением, – естественным образом извлек пользу из “кассетного скандала”. В 1993 году странным обращением с архивами коммунистического времени он привел к краху собственное правительство. Когда ему поручили заняться щепетильным делом – изучить архивы органов госбезопасности и указать осведомителей, он опубликовал выбранные наугад имена. В “списке Мацеревича” (1993) отсутствовало большинство настоящих агентов, в том числе Михал Лушня – политический партнер самого Мацеревича. Зато в нем фигурировали люди, не имевшие никаких дел с секретной полицией, и им долго пришлось восстанавливать свою репутацию.

В 2006 году, когда у власти находилась партия “Право и справедливость”, [замминистра обороны] Мацеревичу снова доверили деликатное задание: реформирование военной разведки. Он опубликовал доклад, в котором раскрыл ее методы и назвал агентов, чем надолго вывел их из оборота. Мацеревич позаботился и о том, чтобы доклад быстро перевели на русский язык, для чего пригласил переводчика-россиянина, когда-то сотрудничавшего с советскими спецслужбами. В 2007 году Мацеревич, глава организованной им контрразведывательной структуры, передавал военные секреты Яцеку Котасу, известному в Варшаве как “российский связной” (из-за сотрудничества с российскими фирмами, имеющими отношение к Могилевичу). В 2015 году Мацеревич, будучи министром обороны, нанес по национальной безопасности еще один сильный удар: он организовал в Варшаве, в Координационном центре НАТО, предназначенном для изучения российской пропаганды, незаконный ночной обыск.

Мацеревичу, виртуозу “политики вечности”, удалось утопить в политическом вымысле подлинную историю страданий поляков. На должности министра обороны (с 2015 года) Мацеревич превратил недавнюю человеческую и политическую трагедию в миф о непорочности, что позволило назначить нового врага. Речь идет о крушении в апреле 2010 года самолета, летевшего в Россию на мероприятия по случаю Катынского расстрела. В то время польское правительство возглавлял Дональд Туск из “Гражданской платформы”, а президентом был Лех Качиньский из партии “Право и справедливость”. Туск руководил отправлявшейся в Смоленск правительственной делегацией. Лидеры “Права и справедливости” решили спешно снарядить вторую делегацию для посещения других траурных мероприятий.

Лишь живые могут почтить мертвых. Первой ошибкой второй делегации стало решение везти так много представителей польской элиты на двух самолетах, одновременно направлявшихся в одно и то же место без какого-либо плана. Второй ошибкой стала попытка посадить оба самолета в сложных метеоусловиях на военном аэродроме, с которым экипажи не были знакомы. Первый самолет сумел найти в тумане посадочную полосу. Второй упал в лесу, и все, кто был на борту, погибли. Во втором случае не соблюдались элементарные меры безопасности: дверь кабины пилотов не была закрыта, и они лишились своих обычных полномочий. Судя по записям “черных ящиков”, пилоты не хотели садиться, но уступили нажиму своих пассажиров, в том числе командующего ВВС. Из записей “черных ящиков” ясно, что президент Качиньский лично распорядился о посадке: гость из салона прямо заявил пилотам о “решении президента”. Это вмешательство было не просто неуместным, но и опасным, поскольку повлекло гибель не только самого Качиньского, но и всех на борту.

К катастрофе привела связанная с человеческим фактором ошибка, которой было легко избежать. Смириться с этим оказалось нелегко. Мрачная атмосфера Катыни подогрела страсти. Еще тревожнее чувствовала себя семья Качиньских: братья-близнецы, политические союзники, внезапно и трагически были разлучены. В партии “Право и справедливость” случившееся произвело странный эффект: один брат-близнец (Ярослав, возглавивший “Право и справедливость”) остался в живых, а второй (Лех, президент) погиб при неясных обстоятельствах. Хуже того, братья разговаривали за несколько минут до крушения: кроме прочего, понятно, что Ярослав не отговаривал Леха от посадки в тумане.