Потом молнией мелькнула другая мысль: если бы она что-то знала, авантюры с маслом бы не устраивала. И разговаривали бы мы не здесь.

Значит, надеется поймать на оговорке.

— Госпожа, вы хорошо себя чувствуете? — сказала я наконец. — Ваши фантазии обескураживают.

— А хорошо ли чувствуешь себя ты, самозванец, в теле принца? — подалась ко мне мадам.

Не знает. Или назвала бы самозванкой.

— Ванхи!

— Господин? — Евнух тихо возник в дверях.

— Госпожа не в себе, — сказала я, вставая. — Проводи её обратно во дворец Утренней Благодати. И пригласи лекаря…

— Принц, ну что же вы, — рассмеялась Фэй, приподнимаясь на локтях. — Ваше чувство юмора по-прежнему слабо, как я вижу. Я пошутила. Уйди, — это она Ванхи.

Тот сначала взглянул на меня — я кивнула — и только потом скрылся за дверьми.

Мадам всё смеялась.

— Великолепно, принц! Понимаю, почему император нынче так восхищён вами. Вы стали куда забавнее, чем раньше.

— Рад, что развлёк вас, госпожа, но время позднее…

— О да, терпением вы и раньше не отличались. Что ж, принц, предлагаю союз. Нам обоим он выгоден: я освежу вашу память, а вы замолвите за меня словечко перед императором, когда он найдёт себе новую усладу для глаз… и тела.

Ого! Скользкая… Змея.

Я улыбнулась, скрывая удивление.

— Словечком, думается, я не отделаюсь, госпожа. Что ещё вы попросите за вашу помощь?

Сладко петь про чистоту своих помыслов мадам не стала. Она кокетливо стрельнула глазками и сказала:

— Кто знает? Но наш союз не вредит ни мне, ни вам, господин. Меня восхитило, как вы разделались с канцлером… Может, мы и вовсе его свергнем? У меня целый список подходящих кандидатов…

— Госпожа, я не играю в эти игры, — поскорее перебила я. — Моя верность принадлежит государю, и лишь он решает, смещать канцлера или нет. Как и вас.

Мадам усмехнулась и грациозно, словно кошка, поднялась. Вытащила откуда-то накидку, последний раз улыбнулась.

— Что ж, принц, моё предложение остаётся в силе. Подумайте. Раньше вы искали дружбы при дворе. Одному здесь не выжить, вы же понимаете.

Я сама открыла перед ней дверь и тоже напоследок улыбнулась.

— Я знаю лишь, госпожа, что друзей при дворе не бывает. Спокойной ночи.

Она усмехнулась — и выплыла в коридор, гибкая и изящная змея.

Я приказала сменить после неё простыни. На всякий случай.

Двадцать шестой день пятой Луны

Меня снова проверили на мужественность. Да, явились лекари и подмастерья, снова щупали, вели себя бесцеремонно и совершенно бестактно.

Надо было переспать с этой Фэй. Видит бог, это было бы легче, чем доказывать свою способность удовлетворить женщину перед толпой стариков.

Впадаю в уныние. Достал меня этот мир. Зачем я здесь?..

Вроде бы поиск невесты для принца сдвинулся с мёртвой точки. Кандидатки от матери, как и сама она, уже выехали к нам. Ванхи принёс слух, что сам император отправится к ним навстречу.

Ну и… Лежу усталая, слушаю дождь. Льёт уже который день. Хочется кричать. Фэй прислала письмо с какими-то стихами, которые я не поняла, но там было что-то про ручей и лепестки камелии. Наверное, какая-то метафора. Думаю, хочет уточнить, не передумала ли я, не хочу ли принять её «помощь». Освежит она мою память, как же! Скажите сразу: «Соберёт компромат».

Я не стала отвечать. Пусть делает, что хочет. Пока я в относительной безопасности — вот и всё, что я смогла на данный момент выиграть.

Зачем я здесь?

А, это всё дождь, он заставляет меня грустить. И наложник, которого притащил Ванхи — тренькает на своей… э-э-э… лютне? Видимо, я должна восхититься, а у меня голова болит.

Эх!..

Первый день шестой Луны

Это будет очень короткая записка, потому что, во-первых, я зла на императора, а во-вторых, писать в таких условиях бесчеловечно. Дико трясёт, кисточка постоянно норовит оставить на бумаге кляксу или испортить букву ненужной линией.

А всё потому, что навстречу невестам и матери император отправил меня.

С одной стороны, всё логично. Моя мать и мои невесты — мне и ехать. К тому же, заботливый папа, посмотрев на моё уныние, заявил, что принцу пора развеяться: засиделся во дворце. Как будто не он посадил меня под домашний арест!..

А ещё этот же заботливый папаша приказал ехать налегке, с отрядом телохранителей и десятью человек гвардейцев. В походных условиях, то есть спать чуть ли не на земле и весь день трястись в седле. В седле я сейчас это и пишу. Ужасно. Бесчеловечно.

Что ж, я хотела посмотреть на империю… Вот, смотрю. Уже третий день смотрю.

Мы проезжаем какие-то деревушки, они становятся всё беднее и беднее. Меня не оставляет мысль, что мы едем какой-то странной дорогой, и император ей бы ни за что сам бы не поехал. Ванхи и телохранители разделяют мои тревоги, но капитан гвардейцев показал нам приказ императора с подробной картой. Якобы, это самый быстрый путь до предгорья, где мы должны встретить королеву и невест.

Мы ночуем в домах старост, под соломенной крышей. Она протекает, я дико мёрзну и, конечно, подхватила простуду. Принц же не железный! Как и я.

Першит в горле, течёт нос. Красавец я буду, когда явлюсь пред светлые очи «матери». Эх!

Ещё весь день меня не оставляет чувство, что что-то должно произойти. То ли потому, что гвардейцы как-то странно смотрят, то ли это моё воображение…

Хм, мы остановились. Ночевать прямо в поле, что ли будем? Послала Ванхи спросить.

Делать всё равно нечего, ладно, пишу дальше.

Прошлая наша ночёвка меня чуть не доконала. Тесный домик, ещё более тесная комната, где меня разместили — кажется, хозяйская. Я чуть не подожгла циновку, когда ночью попыталась наощупь найти путь в туалет и нечаянно плечом снесла тлеющую тонкую свечку рядом со статуэткой какого-то толстяка. Наверное, бога.

Разбудила весь дом. Нет, не стыдно. Хреново мне.

Ванхи с утра собачился с гвардейцами императора: нельзя принцу ехать в таком состоянии, он болен, нужно переждать. Я согласно чихала. Капитан размахивал приказом императора и повышал голос.

Полил дождь, в комнате стало ещё холоднее. И мокрее.

Я не выдержала, закуталась в дождевую накидку из чем-то натёртого шёлка (якобы влагу не пропускает — ну это смотря какой дождь). И приказала им перестать, потому что у меня болит голова.

Поехали дальше.

Нет, что-то долго мы стоим…

Мои записки отправятся прямиком в столицу — кажется, император не оставляет надежд их расшифровать. Господи, да зачем? Даже гонца для этого с нами отправил, мальчишка ещё совсем, бедняга, как он один по такой погоде поскачет. Капитан что-то говорил про разбойников.