были возникнуть, поэтому Эйрих не особо-то и переживал. А вот дымовые шарики сработали как надо — все они содержали в себе состав из иудейской смолы, серы, громового камня и дёгтя, что, в совокупности, создавало качественный дым.

Учитывая, что легионеры бросали сотни таких шариков, создаваемых остготскими мастерами каждый день, очень скоро на мосту образовалась непроглядная завеса из чёрного дыма, из которой вопили горящие люди.

— Отменить дым, — приказал Эйрих.

Знаменщик показал два скрещенных синих флажка.

Удовлетворённо хмыкнув, Эйрих вернулся обратно на раскладной стул. Если и воевать, то только с комфортом.

Остатки вражеских воинов на этом берегу реки были добиты, легионеры немного отступили и выстроились в ровные когортные колонны, начав обстрел моста плюмбатами.

С того берега лучники их достать не могли, больно приличная ширина у Драва, а вот с моста кто-то постреливал. Но это быстро прекратилось, когда дым начали пронизывать тысячи плюмбат.

Три залпа, после чего знаменщик первой когорты поднял белый флажок и поднял его два раза.

Эйрих внимательно осмотрел мост, но не увидел в обозримой его части прибывающих врагов. Аларих принял правильное решение и не стал посылать туда дополнительных воинов. У остготов это называют победой.

Забравшись на Инцитата, слегка притомившегося от внезапных рывков на полном скаку, Эйрих проехал к когортам. Избранные Зевтой воины поехали за ним.

— Выдели по три центурии, чтобы собрать трофеи, — приказал Эйрих. — Деньги трофейной команде, а шлемы и кольчуги крепите к себе. Да, будет тяжело тащить всё это обратно, но это приятная тяжесть. Эбергар, поучаствуй в битве, выдели своих воинов, чтобы помочь доблестным легионерам собрать честные трофеи.

— Да, военный трибун, — кивнул недовольный его выходками Эбергар.

Эйрих подъехал к берегу реки и помахал визиготам рукой.

— Аларих!!! — крикнул он. — Ты ещё не сбежал⁈

— Сука, я тебя убью!!! — выкрикнул лучник и метнул в него стрелу.

Стрела пролетела две трети ширины реки и булькнула.

— Ну кто так стреляет⁈ — крикнул ему Эйрих, после чего вынул из саадака свой лук и стрелу из колчана. — Смотри, как надо!

Прямо в того лучника попасть не удастся, это нереально, но вот в столпившихся у моста воинов Эйрих попасть мог.

Расстояние тут, примерно, чуть больше трёх актов, по оценке Эйриха. Он вложил стрелу, натянул тетиву, взял нужную поправку, после чего выстрелил.

За полётом стрелы внимательно наблюдали обе стороны, поэтому все увидели, как случайный визиготский воин вовремя поднял щит и только благодаря этому уцелел. Стрела врезалась в щит и глубоко в нём завязла. Гунн Руа подарил Эйриху великолепный составной лук, и он ценил это до сих пор. Подарки от всей души сами по себе очень ценны, а уж когда они ещё и представляют собой нечто очень ценное…

— Вот так надо! — крикнул Эйрих на тот берег. — Ты не умеешь стрелять!

— Пошёл ты, ублюдочное порождение дерьмового дерьма!!! — яростно провопил вражеский лучник.

— Аларих!!! — повторил Эйрих зов. — Я хочу с тобой поговорить!!!

— Ты кто такой, чтобы разговаривать с рейксом⁈ — выкрикнул какой-то бородатый воин в римском пластинчатом доспехе.

— Претор Эйрих, прозванный Ларгом, сын первого консула Зевты! — представился Эйрих. — Недостаточно веско, чтобы со мной счёл достойным поговорить Его величайшее самомнение рейкс Аларих I⁈

Бородач в пластинчатой броне исчез в толпе воинов. Эйрих проследил его путь и увидел, что он прошёл к группе всадников в дорогих доспехах. На свою свиту, как видно, Аларих денег не жалел, потому что там попадались особы кто в позолоченной чешуе, а кто в качественных пластинчатых доспехах. Шлемы у них вообще, через одного с гребнями из перьев редких птиц, а некоторые с позолотой и инкрустациями из драгоценных камней.

У Эйриха такая тупейшая демонстрация зажиточности, более свойственная самым напыщенным из римлян, вызвала лишь презрительную насмешку. Доспехи на воине не должны показывать, насколько он богат. Любого монгола спроси: шлем и доспехи должны хорошо защищать, а не роскошно выглядеть. В его войске в прошлой жизни любителей излишнего украшения доспехов презирали и, иногда, это даже служило поводом для подозрений в мужеложестве, потому что все знают, что любовь к украшениям себя более характерна для женщин.

«И не тяжело им всю эту позолоту с экзотическими шкурами на себе носить?» — подумал Эйрих, ожидающий реакции Алариха.

Наконец, рейкс соизволил явиться лично.

Он восседал на чёрном коне нисейской породы, что автоматически обозначало дороговизну и качество. Парфянские лошади считаются лучшими в мире, а римляне знают толк в лошадях, несмотря на то, что их армии, преимущественно, пехотные.

— Значит, ты и есть тот самый Эйрих⁈ — спросил Аларих.

Выглядел он как типичный гот, какого легко можно встретить в обычном остготском войске: волосы чёрные, глаза голубые, средней длины борода с усами, лицо с квадратным подбородком, нос среднего размера, с выраженной горбинкой, что отчасти объясняет слух, якобы кто-то из его предков брал в жёны гречанку. Роста он, судя по всему, чуть выше среднего, комплекции плотной и мускулистой, что объясняется тем, что Аларих не брезговал ратными упражнениями и любил иногда лично поучаствовать в сражении, хотя, как говорят, только когда дело точно верное, потому что рейкс не имеет права подвергать себя неоправданному риску. Примечательной особенностью было наличие г-образного шрама на лбу, а также заплетённые в бороду золотые кольца.

— Да, тот самый! — ответил уже чуть поостывший Эйрих. — Почти всё, что ты обо мне слышал, является правдой!

— Так, значит, правда, что ты кормишь своего ручного великана младенцами⁈ — со злой усмешкой поинтересовался рейкс визиготов. — Кстати, что-то я его не вижу!

— Он сказал, что его участия в этом бою не потребуется! Как же он сказал? А, вспомнил! «Этот бой будет слишком банальным, ведь Аларих настолько предсказуем, что его переиграешь даже ты, Эйрих…» — с насмешливой улыбкой ответил Эйрих. — Я не до конца понял его пространные размышления, но он посоветовал не задерживаться с тобой слишком надолго!

Эйрих откровенно насмехался над враждебным рейксом, это прекрасно поняли легионеры и воины из избранной сотни, издавшие несколько хохотков. А вот Аларих изменился в лице, даже тряхнул головой, будто оправляясь от мощной пощёчины.

— Настолько предсказуем, говоришь⁈ — разозлился он. — Да что о себе возомнил этот великан⁈

— Эм… — Эйрих слегка растерялся. — Да я же шучу над тобой, рейкс! Альвомир — мой подопечный, который с рождения скорбен умом, но зато очень крепок статью! Отличный как воин, но совершенно негодный как великий мыслитель!

Некоторые воины из избранной сотни, собирающие трофеи, открыто рассмеялись.

Аларих изменился в лице, сдержал ругательства, обдумал слова Эйриха, но затем на его лице вновь появилась гримаса ярости.

— Ты, поганое семя!!! — проревел рейкс. — Я затолкаю твои умствования и игрища в твой тощий зад!!!

Он применил ещё несколько изощрённых ругательств, а потом замолк, гневно сжимая и разжимая кулаки.

— Слушай меня, Аларих! — дождался окончания монолога Эйрих. — Сегодня у моего легиона было лёгкое упражнение! Мне даже немного жаль, что твои лучшие воины больше не смогут повторить его! Скоро мы уйдём, а ты переправляйся, наконец, через реку! И помни всегда: мы рядом! Я стану твоей злобной тенью, подстерегающей тебя там, откуда ты бы никогда не подумал ждать беды! Одна ма-а-аленькая ошибка и я воздам тебе за неё, словно карающая длань Господа!

К рейксу подошёл уже виденный Эйрихом Валия и что-то зашептал ему на ухо.

— Мы встретимся, рано или поздно! — выкрикнул Аларих. — И я забью тебе в глотку каждое слово, что ты посмел обронить сегодня!

— Тогда эти тоже посчитай! — произнёс Эйрих и развернул коня. — Спокойной ночёвки!

Примечания:

1 — Три пасса — примерно 4,4 метра, что соответствует исторической длине контосов, варьировавшейся от 4 до 4,5 метров, хотя пишут, что бывали экземпляры и по пять метров, но это не точно.

2 — Полтора акта — примерно 53 метра, тогда как максимальная дистанция для броска плюмбаты a. k. a маттиобарбулы a. k. a марсовой колючки — примерно 70 метров. Зарубежные исследователи, воссоздавшие плюмбаты по образу археологических находок, докладывают, что случайным людям, держащим в руках плюмбату, в лучшем случае, несколько недель, удавалось бросить её на 80 метров, а кто-то говорит, что максимум — это 60 метров, а кто-то ещё сказал, что 70 метров