Только когда они возвратились в Голливуд, девушка заставила себя заговорить.

– Ник, что случилось? – Не молчи. Ты должен мне сказать.

Он покачал головой.

– В том-то и дело, крошка, что не могу. И, грустно усмехнувшись, добавил:

– Иначе перестанешь меня уважать. Энни пригляделась к нему. За последние несколько месяцев энергичный, уверенный в себе актер превратился в бледного, угнетенного, явно чем-то униженного мальчишку. Сегодня в его поведении сквозило что-то безумное. И хотя Ник пришел к Энни, невероятное напряжение не позволяло ему во всем признаться.

– Хорошо, – вздохнула она, – можешь не говорить. Почему бы нам не поехать куда-нибудь выпить кока-колы?

Ник неожиданно метнул на Энни подозрительный взгляд, но тут же вновь стал смотреть на дорогу.

Выражение его глаз испугало Энни. Она ожидала, что новая роль в сериале придаст ему уверенности, но эффект получился обратным.

Молчание становилось невыносимым.

– Остановись где-нибудь, Ник, – попросила Энни. – Я хочу тебя обнять.

Ник слабо тряхнул головой.

– Ах, детка, если бы ты это сделала, когда я действительно нуждался в тебе!

Энни коснулась его рукава.

– Ник, пожалуйста.

– Не имеет значения, – медленно и зло произнес он. – Боб Ромеро не любит молодых людей, проявляющих интерес к противоположному полу.

Энни все поняла. Сердце ее разрывалось от жалости и боли. Она пыталась найти нужные слова, которые бы утешили и ободрили его, но не успела раскрыть рот, как Ник молча развернулся и направился к Сансет Стрип. Они проезжали мимо тротуаров, заполненных проститутками, наркоманами, сутенерами. Ник все прибавлял скорость.

– Очень милое местечко! – воскликнул он.

– Ник…

Энни не знала, что сказать. Перед глазами мелькали лица Хармона Керта, Сэма Спектора, Римы Бэйнс и других «звезд» шоу-бизнеса. Так много способов надавить на молодого актера, так много препятствий на пути. Разве все предпринятые Энни предосторожности не спасли ее от несчастья?!

А Ник так рвался к успеху, был так раним…

Ник внезапно нажал на тормоз и остановился у обочины. На тротуаре перед незнакомым баром толпились мужчины. Ник потянул ее внутрь. В комнате было темно. Тихо звучала рок-музыка. Энни разглядывала посетителей. Висячие усы, с поясов, позвякивая, свисают связки ключей. Они с любопытством смотрели на вошедшую парочку.

Красный от злости, Ник заказал себе двойную порцию водки.

– Для тебя кока-колу?

Энни кивнула, встревоженно наблюдая, как она залпом проглотил водку.

– Ну, дорогая, – сказал он слишком громко, – думаю, здесь нет ни одного человека, который не удивлялся бы, где я нашел такую прекрасную спутницу. Ручаюсь, им до смерти не терпится узнать, что она собирается делать сегодня вечером и с кем?

Ник сделал знак бармену. Тот, настороженно глядя на него, налил вторую порцию.

Энни прикоснулась к руке Ника. Он повернулся к ней, и, к своему ужасу, девушка только сейчас заметила неестественный блеск глаз, точно такой же, как у многих гостей Гарри Голда.

– Ради бога, Ник, – прошептала она, – что ты задумал? Пойдем отсюда, пожалуйста!

– Кока-колу, – промямлил он, допивая водку. – Еще коки для малышки. Иначе она меня не дотащит…

В это мгновение Энни сообразила, что десятки глаз вожделенно оглядывают мускулистое тело Ника, да и она сама является объектом пристального внимания, ничуть не напоминавшего похотливые приставания, которым она подвергалась раньше.

Намерения собравшихся были настолько очевидны, что Энни умоляюще взглянула на Ника. Тот, с видом гневной удовлетворенности, уронил стакан на стойку, швырнул бармену деньги и потащил ее из бара.

– Разреши, я сяду за руль, – предложила она, видя, что Ник пошатывается.

– Нет, мэм!

Ник включил мотор и помчался к холмам. Не успела Энни опомниться, как они проехали Малхолланд Драйв и начали лавировать по извилистой дороге.

– Пожалуйста, Ник, помедленнее, – попросила она, застегивая ремень. – Давай остановимся и поговорим.

– Прекрасно, дорогая.

Звенящий смех Ника больно ударил в уши.

– О чем поболтаем? О любви и искусстве? Сравним достоинства Станиславского и Рашель Уэлш? Интересно, что скажет по этому поводу Рой…

И разгоряченный собственной иронией Ник вновь нажал на педаль. В этот момент раздался рев мотора встречной машины, ослепительный свет фар ударил в глаза Энни. Когда автомобиль промчался мимо, она с ужасом заметила, что Ник потерял управление. «Мустанг» свернул с дороги и летел налево, к каньону.

Раздался дикий скрежет шин по гравию. В стекло брызнули песок и мелкие камни. Машина ткнулась в кустарник и замерла. Энни упала вперед, больно стукнулась головой и коленками и потеряла сознание.

Три часа спустя Энни сидела у кровати Ника в Голливудском Пресвитерианском Медицинском центре. За полуприкрытой дверью виднелась унылая серая пустыня коридора. На лбу девушки красовался кусочек пластыря. Дежурный врач послал ее на рентген: выяснилось, что серьезных повреждений у нее нет. Густая поросль кустарника задержала падение, а ремень безопасности не дал ей вылететь из машины. Нику повезло меньше, его ремень не был застегнут. Он лежал бледный, измученный, рука в гипсе, на ребрах – тугая повязка, сломанный нос и ободранная щека забинтованы.

В глазах застыла боль. Врачи отказались колоть наркотики, поскольку выяснилось, что опасная смесь депрессантов и алкоголя в крови, скорее всего, и явилась причиной несчастного случая.

– Говорят, ты легко отделался, – сказала Энни, держа его за руку. – Жаль, что ремень не был пристегнут, иначе ты вообще бы не пострадал.

Ник покачал головой, виновато глядя на пластырь, украшавший лоб Энни.

– Господи, Бэби, мне так жаль! Будь это только я… Подумать только, едва тебя не убил! Ты можешь простить меня?

– Ну конечно, глупыш, – сделала попытку пошутить Энни, – только не делай этого больше.

Заметив, как потускнели глаза Ника, Энни сжала его руку чуть сильнее, но не смогла возвратить его к реальности. Он падал куда-то в пропасть безразличия, и это больше всего тревожило Энни.

– Тебе пора домой, – проговорил он, – а то Бет с ума сойдет.

– Я позвонила ей, – улыбнулась Энни. – И не уйду, пока не пообещаешь быть осторожным. Вернусь сюда утром, дай слово, что без меня будешь вести себя прилично!

Ник нехотя кивнул.

– Ник, – тихо сказала она, – все проходит: и обиды и боль. Можешь ты понять это? Было время, когда я хотела нырнуть поглубже и никогда не выплывать на поверхность, но все прошло. Ничто не вечно. Пожалуйста, пообещай, что, когда меня не будет, не наделаешь глупостей.