Подумай о Великой Сострадательной Богине, Волчьей Матице.

Теперь ты обладаешь способностью беспрепятственно проходить сквозь скалы, холмы, камни, землю, дома и даже сквозь горы Борейские, мною утраченные. Навеки.

Отныне наделен, волчонок, ты чудотворной силой. Ты можешь в мгновение ока пересечь четыре континента, можешь. Но не возжелай, не возжелай сил этих во имя иллюзии власти и превращений мирского могущества!

Тебя несет ныне не ведающий покоя ветер Судьбы, ныне ты подобен песчинке, увлекаемой вихрем в дали неведомые. Крепись, волчонок. Не поддавайся!

Впереди тебя ждет серый сумеречный свет, одинаковый днем и ночью, во все времена. Ты увидишь снег и дождь, мрак, свирепые вихри, толпы преследователей; услышишь звуки горных обвалов, треск пожара жуткого и вой сильного ветра. Сделай все, чтобы никогда не забыть этого! Ибо в памяти – сила волка.

Белая Богиня с тобой, волчонок!..

…Сашенька ускорил шаг, сноровисто добрался до конца туннеля и почти упал, ввалился в высокий, преогромный зал, в стенах коего было бессчетное множество ниш, углублений потаенных да альковов. В двух из них горели костры.

Огонь внезапно полыхнул ужасно, словно попал в него снаряд жуткий, разрывной. Горящие поленья, искр снопы и пламя разлетелись во все стороны, и прямо перед юным князем материализовалась огромная, жуткая тень. Темный Император ждал его.

Все произошло слишком быстро, в изломанную долю секунды. Но и ее хватило вполне, чтобы Темный Царь схватил Сашеньку и вздернул на жуткую высоту. А с высоты, как известно, больнее падать.

Александр инстинктивно схватился за его запястья, но толку – чуть. Темный Император бросил юного князя на раскаленные головни, испустив яростный, торжествующий крик.

Сашенька почти утратил сознание от боли, в глазах стоял огонь, взлетали кровавые искры. Он знал, что Темный Царь сейчас убьет его, а потому ударил, изо всех сил ударил того по глазам.

Тень взвыла от боли и ярости, метнулся Темный Император в сторону. Он рычал, выл, теряя облик человеческий.

Сашенька вскочил на ноги, ударил в слепой агонии. Все кружилось, вращалось пред глазами. И все же он увидел Белую Волчицу.

– Ты пришла! Пришла!

Желтые глаза пристально следили за боровшимися. В них не было ни сострадания, ни интереса – глаза древней богини, которой чужды человеческие страсти.

– Проклятый… идиот, – прохрипел Темный Царь. – Неужто ты не видишь? Мы все… лишь игрушки для нее. Все… я —тоже… был игрушкой…

Руки Темного Царя сомкнулись железно на шее юного князя. Он мог бы в секунду убить его. Но нет. Он не хотел. Темный Царь желал увидеть его страдания. Мука другого была эликсиром его сил.

Дыханья не было. Лицо Темного Императора плыло перед глазами, а из боли в легких рождалось чувство мрачное, глухое: я приближаюсь к границам царства Небытия. А еще рождалась печаль, что все закончится именно так… бездарно.

Белая стрела вонзилась в спину Темного Императора – волчица!

Дьявольский триумф в глазах тени страшной обратился в удивление, а потом и в безграничный ужас. В панику. В нечто новое: в смертный, небытный ужас.

И Сашенька понял, как Ей это удалось. Она пила его страх, его крики, его мучение, она чувствовала сие, терзала не зубами, а клыками острыми души древней, и Сашенька, тем временем, оживал. Боль Темного Императора была пищей Белой Волчицы. Каждое мгновение его страдания вливало силы в Волчицу, и в него, Сашеньку.

Темный Император закричал в последний раз, тело его подбросило силой неведомой до сводов сумрачных, перевернуло. Он вспыхнул черным огнем и сгорел в единое мгновение.

Сашенька рухнул на колени, мотая головой в ужасе и понимая – все, все кончено. Такого не могло быть, и все же он выжил.

Кто-то тронул его за плечо осторожно. Она. Марта. На чувственных губах – улыбка, немного злая, немного странная. Но все-таки улыбка. Абсурдная и… родная. Делавшая ее еще прекрасней.

Нет. Не прекрасней. Божественней.

– Он… Он больше не вернется? – хрипло спросил Александр.

Улыбка Марты сделалась горько-насмешливой. О! Уж она-то точно знала, вернется ли…

– Нет, – прозвучал негромкий ответ. – Он не вернется, пока в городе сем воды и света белого не поставят ему неразумные детища людские кумира медного на горе высокой.

И Сашенька вздохнул. С облегчением видимым. Какие ж в городе сем горы высокие? Конечно, не вернется!

– Санька, – хрипло шепнула Марта. – Ты позабыл о сестре.

– Марта, кто ты? – казалось, юный князь не стронется с места, пока не получит ответа на сей вопрос.

– В самую первую встречу нашу я, кажется, представилась тебе. Почему ты решил, что я лукавлю?

Они шли по сумрачным, наполненным водой туннелям, что прорезали, казалось, все чрево городское, и вспоминал Александр ветреный день березовский, отца, с выбеленной сединой головой, усталого, в мужичьем платье. Батюшка присел, привалился к стене только что справленной им часовенки и утомленно прикрыл пронзительные синие глаза, утратившие былую хитроватость и радость. «Для кого ты строил все это? – негромко спросил тогда Сашенька. – Во имя кого? Святой великомученицы ради или во имя той, что ушла от тебя в смерть?». Отец прищурился, подумал немного и признался: «Эх, Сашка, Сашка. Ничто не умирает. Не умирают души людей и явлений. Не думай, что умерли древние боги. Они живут гораздо ближе к нам, чем мы сами думаем, они живут в нас самих. Да, идолища богини древней разрушены, имена ее, возможно, исчезли, а сама Она – Богиня моя Белая осталась. И хотим мы того или нет, сознательно аль бессознательно, мы до сих пор служим древним божествам, – мрачным или светлым, смотря по преобладанию в нас темного или светозарного начала.

Я ж всю жизнь служу только Ей. Судьбине моей. И так будет до смертного порога. А, может, и за ним, родной».

И вот богиня-Судьбина, Волчица, идет рядом с ним. Как, как он сразу-то не узнал, не догадался? И сердце ничегошеньки не учуяло? Еще шутил, дурило, мол, у каждого Меншикова по своей Марте! Сестрица-то оказалась права – Она всегда одна, иной им Судьбины не дано. Эх, спасти бы, спасти бы сестренку. Только б жива была кровинушка родная.

Лабиринт коридоров, лестниц, туннелей, они вторгались в подземный мир, в дикую, причудливую и особую архитектуру. Как будто кто-то дерзкий и всемогущий взял различные плоскости эпох, давно минувших, сгинувших, и реальность нынешнюю, и долго смешивал их, съединял в единое целое, покамест не вышло из сего безумной Вселенной Тьмы оголтелой, дикой. Погасшие костровища, стоянки древние, побросанная одежда, оружие. Марта была незрима, но Сашенька все равно ощущал ее присутствие.

Внезапно она метнулась к нему, предостерегающе схватила за руку. Пред ними лежал пустынный коридор, смердевший древностью, распадом и тлением.