грязную футболку, которая когда-то была белой брендовой вещью, и презрительно скривила хорошенький нос.

— Дорогу размыло. Машина в грязи застряла. Пришлось домой бежать под дождем.

— А зачем бежал? Волновался за меня? Так тебе и надо! Нечего девушек одних оставлять!

— А что здесь произошло?

Игорь показал рукой на раскрытые дверки шкафов, разбросанные пакеты, вытащенные банки консервов.

— Ничего. Я просто убирала продукты, раскладывала все по местам, — неожиданно смутилась Лиля и затарахтела: — А тут услышала шаги и спряталась. Страшно все же! И вообще, где твоя вода?

— В колодце.

— Пошли.

— Куда?

— За водой. Мыться не собираешься? И я из-за тебя на чушку похожа стала. И вообще, ты кормить меня будешь?

Чума оглядел девушку. Домашний халат, который она нашла в шкафу, был мокрым и тоже грязным.

— Я сам принесу.

Он схватил ведро, но Лиля вцепилась в него тоже.

— Я с тобой!

— Там холодно после грозы и мокро.

— Ничего. Не сахарная, не растаю.

— Как хочешь.

Они вышли во двор. Девушка шлепала за Чумой по лужам, но не отставала. Он сначала подошел к воротам и запер калитку на задвижку.

— Кого боишься? Волков? — тут же спросила Лиля.

— Их тоже. Места дремучие.

— Мамочки мои! Что мы здесь делаем? Может, в Москву вернемся?

— Как? На чем? Машина в грязи буксует.

— А вытащить ее можно?

— Теоретически — да. Завтра возьмем лопату и топор, прогуляемся к джипу.

— А зачем все это?

— Надо нарубить веток, подложить их под колеса и вытолкать машину.

— А кто будет толкать? — Лиля задумчиво посмотрела на него. — Я?

— Конечно! Ты же водить машину не умеешь.

— Но у меня не хватит сил.

— Значит, будем ждать, пока дорога высохнет.

— Ага! И где твой колодец?

Чума повел девушку за дом, где стоял дровяной сарай, баня, а рядом был сруб колодца. Он показал Лиле, как нужно набирать воду. Второе ведро она уже наполняла сама и радовалась, как ребенок, когда крутила ручку и наблюдала, как в темной глубине с громким бряканьем исчезает цепь.

Она наклонилась и посмотрела вниз.

— У-у-у! Как глубоко! Ты никогда не спускался в колодец?

— Нет. Даже в голову не приходило, — сказал, как обрубил Чума. Ему не нравился дружеский тон девушки. Она будто приехала в отпуск и теперь познавала основы деревенской жизни.

Он отнес ведра в дом, включил чайник, потом сходил за дровами. К вечеру похолодало, И Чума видел, как девушка начала дрожать. Он зажег огонь в печи и повернулся к Лиле.

— Ты мойся в доме, а я у колодца.

— Я одна не останусь!

— На улице уже темно и холодно.

— Ну и что? Переживу.

— Ну тогда топай за мной, — вздохнул Чума и, не оглядываясь, направился к шкафу, где взял полотенце.

Игорь вышел из дома и остановился у колодца. Он планировал раздеться до трусов и хорошенько отмыть грязное тело, но Лиля не сводила с него глаз, поэтому просто набрал воды в тазик и стал неловко плескаться. Ледяная вода только размазывала грязь по одежде и коже, а не делала ее чистой.

И тут он неожиданно разозлился: «Хочет смотреть? Да ради бога! Устрою ей представление!»

Чума решительно стащил футболку, расстегнул ремень на брюках и потянул вниз молнию.

— Ты что делаешь?

— Не видишь? Раздеваюсь. Или я должен мыться в одежде?

— Нет. Но…

— Не нравится — не смотри. Отвернись. Или иди в дом. Для тебя тоже вода согрелась.

— Но…

— Что, «но»? Закончи наконец свою мысль!

— Ты снова грязное наденешь?

Чума недоуменно посмотрел на свои вещи. Лиля права: он забыл взять с собой сменную одежду.

— Можешь мне принести сумку?

— Какую?

— Черную, спортивную. Там есть брюки и футболка. Или просто поставь сумку на крыльцо, я сам возьму.

Он резко расстегнул замок и снял брюки. Теперь он стоял в одних боксерах и смотрел на Лилю. Она смутилась, опустила глаза и побежала к дому.

Во дворе совсем стало темно. Игорь почти ничего не видел. Окна дома выходили на лицевую сторону, а здесь была глухая стена, поэтому свет почти не проникал сюда.

Чума пожалел, что не взял с собой фонарик. Если честно, он давно бы уже привел себя в порядок, если бы не препирался по любому поводу с вздорной девчонкой.

Он на ощупь умылся ледяной водой, хорошо еще, заранее взял кусок мыла, растерся докрасна полотенцем, а девушка все не шла.

— Черт! Неужели опять вредничает? Что там этот раз? Одежду спрятала? Или разрезала?

Он обогнул дом, сделала два шага к крыльцу и замер: его сумка валялась на земле, а Лиля зажимала обеими руками рот и смотрела куда-то в сторону.

— Что такое? — спросил он.

— Там… — сказала Лиля одними губами, подняла руку и ткнула пальцем в пустоту. — Волк.

Чума проследил за девушкой взглядом: в глубине темных кустов, росших у забора, светились чьи-то глаза.

Глава 21

Мишка отключил телефон и посмотрел на напарника.

— Что? Витя бушует? — Алексей нервно щелкнул по сигарете, сбрасывая пепел на землю.

— А ты как думал? Хреново. Хозяин велел приехать.

— Ек макарек! Бля! Вот влипли! Ну, Лилька, стерва! Попадись мне.

Он выбросил сигарету в урну и пошел к машине. Мишка поплелся следом. Ответ придется держать серьезный.

— Слушай, что говорить будем? — угрюмо спросил он у Лешки, когда уже выехали за пределы Москвы и до поселка осталось совсем немного.

— Ты предлагаешь выкручиваться?

— Нет. Можно правду сказать. Только частично. Черт, не знаю, как оправдываться будем, что упустили девчонку?

— Ничего говорить не надо. По ситуации посмотрим.

Посмотреть ничего не получилось. Как только они открыли дверь в кабинет хозяина, в них сразу полетел цветочный горшок с кактусом, который всегда стоял у ноутбука. Охранники успели среагировать и отскочить в сторону. Керамический горшок ударился о стену, и его осколки рассыпались по всему полу.

Один из них чиркнул по щеке Михаила, он вздрогнул, рука взлетела к лицу, но тут же безвольно повисла вдоль тела.

— Виктор Романович, — тихо сказал он, — разрешите доложить?

— Говори.

Владимирский вернулся за стол. Он выпустил пар и теперь выглядел относительно спокойным, хотя сесть охранникам не предложил. Мишка только успел заметить, что в кабинете, кроме него и Алексея, находится еще и адвокат хозяина, которого можно смело назвать адвокатом дьявола.

Это было плохо. Райзман не знал пощады. Иногда Мишке казалось, что нервы у его тезки железобетонные, их ничто не способно разрушить.

— В двадцать тридцать мы заметили, — начал он, — как Лилия Викторовна вышла на пробежку. Ничего криминального в этой ситуации не было. Она просто