– Женя, – с облегчением произнес я, – дотрагиваясь до её плеча.

Она отскочила и, обернувшись, посмотрела сквозь меня.

– Женя! – снова окликнул я.

Она не слышала и не видела меня, лишь чувствуя чьей-то незримое присутствие.

«Я не могу поверить! Почему ты меня не видишь?»

На меня накатились волны боли и непонимания. Я сделал несколько шагов к ней, но она истерично закричала:

– Кто здесь? Оставьте меня в покое, ради всего святого!

Горечь подступила к горлу, и я бы плакал, если б мог, глядя на её испачканное лицо и глаза, лишенные рассудка и надежды.

Мне бы следовало уходить, но я не мог. Возможно, если дотронусь до руки, то смогу вывести её. Я потянулся и, словно не найдя препятствия, проскользнул сквозь её ладонь. Она тут же подтянула к лицу руки и истерично зашептала— «боже сохрани, боже спаси и сохрани».

– Женя, молись, ладно? Постарайся выйти из леса и найти церковь! Умоляю тебя, не стой на месте, не ругайся и не поддавайся гнетущим воспоминаниям. Думай о хорошем, о счастливых моментах, о любви. Ладно? Прошу, выбирайся отсюда. Твои родители так ждут тебя. Мы все ждём тебя!

Она замолчала, ища меня в пустоте. Я не знаю, слышала ли она мой посыл хотя бы на уровне внезапно возникшей мысли, но я на это очень надеялся.

Отойдя на несколько шагов, я тяжело вздохнул и закрыл глаза. Через пару секунд я уже был на прежнем месте. Моего спутника не было видно. Туман заволок все обозримое пространство, и если он лежал где-то на земле, то его было крайне трудно обнаружить. Вдруг я услышал звуки, судя по всему, исходившие именно от него.

Харон прижался к дереву и плакал, обнимая свои колени. Его плотное тело вздрагивало грудой мышц, источая громкие всхлипы.

– Харон? Ты в порядке? Нам надо возвращаться, – я прикоснулся к его плечу.

– Мы убили того щенка, – не поднимая глаз, простонал он, – мы были детьми, не понимали, что творим! На его месте должен быть я. Мерзкая жестокая тварь, я не достоин жизни!

«Атака воспоминаний», – подумал я.

– Вставай, пойдем. Тот щенок уже давно воссоединился со своей матерью на небесах, а твоя тебя до сих пор ждёт. И мне почему-то кажется, она не переживет потерю второго сына.

– О, Боже! – поднял он заплаканное лицо.

– Пойдём, Харон, пойдём! Его здесь нет.

– Называй меня Миша, я не хочу больше быть Хароном.

– Не вопрос, – пообещал я, подав ему руку.

– Ты один? – осмотрелся он, поднимаясь. – Без девушки?

– Она не смогла меня увидеть. Теперь ей под силу увидеть лишь мертвых, но не живых.

Миша нахмурился.

– Почему?

– Хотел бы я знать! Давай руку.

Он вручил мне плотную ладонь, и я закрыл глаза. Мгновение и мы у машины. Асфальт блестел в свете луны, а туман заметно поредел. Я снова оставлял её одну. Я опять был бессилен что-либо предпринять. Понимая, навряд ли теперь вернусь сюда, я даже начал тосковать по перевалу.

«Как же мучительно больно бездействовать».

Но на этот раз, я, в самом деле, ничего не мог сделать больше того, что уже предпринял.

Мы ехали домой молча. Перед моими глазами стояла измученная Женя. Колючий ком то подбирался к горлу, выдавливая из глаз слезы, то опускался в живот, скручивая его.

– Ты как? – поинтересовался Толик.

– Нормально, – сухо ответил я.

На полдороги я вытащил из кармана кольцо и протянул ему.

– Оставь пока у себя, вдруг она явится ночью, – тихо произнес он.

Ко всем переживаниям в придачу мне теперь зародились странные неприятные чувства, словно Галя жива, скрывается от Толи, а я их посредник. Я снова был тем, кем совсем не хотел становиться.

На следующий день позвонила Таня. Близились выходные, и она захотела устроить кинотеатр под открытым небом.

– Ты можешь позвать своего друга Толю, – предложила она.

– Да, хорошо, я позову.

– Можешь даже позвать с девушкой, если она у него имеется.

– Это долгая история, сейчас он одинок.

– А что случилось? – вдруг оживилась Таня. – Они расстались?

– Можно и так сказать.

Повисла пауза.

– Антон, я, разумеется, тебе не смогу заменить лучшего друга, но мне кажется я имею право на более развёрнутые ответы, – воспротивилась Таня.

– Галя, девушка Толи, умерла. Она погибла в той аварии, что посадила меня в инвалидное кресло. Ко всему прочему, я был за рулём.

Таня на время замолчала.

– Мне очень жаль, – наконец, раздалось в трубке. – Ты, наверное, винишь себя?

– Я винил. Но сейчас мне лучше дается понимание неизбежного.

– Вас было трое? – последовал неожиданный вопрос.

«Что я должен отвечать? Если трое, то почему? А если четверо то, что случилось с той, кого я совсем недавно называл своей девушкой? Это всё было так сложно, но врать я просто устал».

– Нас было четверо, Таня.

Она не сразу, но спросила.

– И кем был четвертый пассажир в машине?

– Это была моя девушка. Она сейчас в коме.

Таня снова молчала. Я где-то пожалел, что начал разговор о своем прошлом, но если я планировал связать с ней свою жизнь, то он когда-нибудь должен был состояться.

– Ты скучаешь по ней? – вдруг послышалось в ответ.

– Как по своей девушке нет, но как по человеку, попавшему в беду, несомненно.

Мы быстро попрощались, оставив между слов «целую» и «до встречи» некоторую прохладу. Вскоре позвонил Толик, и я пригласил его на просмотр фильма к Тане. Тот охотно согласился, желая взглянуть на девушку, которая уже давно жила в моем сердце.

– Как ты? Пришел в себя от новостей о Стасе? – спросил я уже в машине.

– Да, бро, я решил оставить о нем свои мысли. Не думаю, что Стас получил по заслугам, но кто я такой, чтоб об этом судить.

Мне было нечего добавить, и я зажмурился рыжему солнцу, вспомнив, что забыл дома свои солнечные очки. Мы припарковались у Таниных ворот, и Толик помог мне сесть в кресло. Нас приветливо встретила её мама и провела на лужайку с бассейном.

– Хм, здесь так мило, – послышалось от Толика.

– Таня, это мой друг Толик. Толик, это Таня.

– Очень приятно, – расплывшись в улыбке, ответила Таня.

А Толик с чего-то поцеловал ей руку.

– Ты поможешь мне выбрать фильм? – спросила Таня.

Я согласился и направился за ней к низкой веранде.

– Толик, он такой… необычный! – удивленно произнесла она, оборачиваясь назад.