– Этого не случится. – Я пытаюсь казаться уверенным. – Я – его сын, и ничто этого не изменит.

– Ты прав, – с ухмылкой говорит она. – Конечно, он позволит тебе жить.

Она поворачивается и скрывается в тростниках, а моя уверенность тает от ее насмешек. Вспоминаю сталь во взгляде отца и начинаю задыхаться. «Долг превыше всего», – слышу я его ровный, бесчувственный голос. Ориша для него – на первом месте.

Даже если это означает мою смерть…

Девчонка вздыхает. Я напрягаюсь и оборачиваюсь, всматриваясь в волнующиеся тростники.

– В чем дело? – спрашиваю я. Неужели я призвал дух отца?

Но ничего не происходит. Не появляется никакой новой тени, по крайней мере, человеческой. Девчонка идет к белому горизонту, и тростники у ее ног расцветают. Они поднимаются, тянутся к солнцу. Она делает еще один осторожный шаг, и зеленое море расступается.

– Во имя неба, что это? – как волна, набегающая на песок, тростники прорастают сквозь горизонт, отодвигая белую границу сна. Во мне пульсирует жар. Моя магия… Она как-то ей управляет.

– Не двигайся! – приказываю я.

Но девчонка срывается с места и бежит навстречу туману. Пейзаж сна подчиняется ее капризу, разрастается и оживает по ее воле. Она уносится вдаль, а тростники у ее ног превращаются в белые папоротники, высокие деревья. Они тянутся к небу, скрывая солнце зубчатыми листьями.

– Прекрати! – кричу я и бегу по новому, рожденному ею миру. От магии, текущей в моей груди, кружится голова.

Несмотря на мои крики, девчонка только прибавляет шагу. Мягкая грязь под ее ногами превращается в камень. Она останавливается, лишь оказавшись на краю высокого утеса.

– О боги, – выдыхает она, глядя на огромный водопад, созданный ее прикосновением. Бурля и пенясь, он ниспадает огромной белой стеной в синее мерцающее озеро, похожее на сапфиры моей матери.

Я изумленно смотрю на нее. Голова все еще гудит от колдовской силы, будто я выпил целую бутылку рома. На краю утеса из трещины в камне выглядывает изумрудная трава. На берегу озера сквозь туман проступает маленькая роща.

– Как, во имя небес, ты это сделала? – спрашиваю я. Новый мир прекрасен, не могу этого отрицать.

Девчонка не отвечает. Вместо этого она снимает одежду, с криком прыгает с утеса и ныряет, подняв тучу брызг. Я смотрю вниз. Она выныривает, вода струится по коже. Впервые с тех пор как мы встретились, она улыбается. В ее глазах – восторг.

Но прежде чем я успеваю что-то понять, передо мной всплывает другая картина, так что я успеваю ее отогнать. В ушах звенит смех Амари, следом несутся окрики матери…

– Амари! – кричит она, хватаясь за стену, чтобы не упасть.

Сестра хихикает и несется прочь, расплескивая по плитам воду из ванны. За ней бежит армия нянек и служанок, но им не под силу остановить целеустремленную кроху. Раз уж юная принцесса решила удрать, этому никто не сможет помешать.

Она не остановится, пока не получит желаемое.

Перепрыгиваю через упавшую няньку и срываюсь с места, задыхаясь от смеха. Рубашка, которую я пытаюсь снять, соскальзывает с головы. Штаны улетают в сторону. Слуги смеются, когда мы проносимся мимо, и затихают, встретившись с матерью взглядом.

Мы подбегаем к королевскому бассейну, как два голых дикаря, и ныряем, осыпая брызгами лучшее мамино платье…

Не помню другого случая, когда Амари смеялась так сильно, что пускала носом воду. После того как я ее ранил, она не доверяла мне – приберегала смех для Бинты.

Воспоминание всплывает, когда я вижу, как купается предсказательница, но чем дольше я смотрю, тем меньше думаю о сестре. Девчонка сбрасывает рубашку. Дыхание замирает у меня в груди. Вода блестит на ее темной коже.

Отвернись. Я отвлекаюсь на трещины в камне. Женщины отвлекают, сказал бы отец. Ты должен думать о троне.

Просто быть рядом с ней, нагой – уже искушение, угроза нерушимому закону, запрещающему союзы магов и косидан. Я это знаю и все же поднимаю глаза, не в силах на нее не смотреть.

Это уловка, думаю я. Очередной трюк, чтобы забраться ко мне в голову. Но когда она вновь выныривает, я не могу найти слов.

Если это уловка, она сработала.

– Ты серьезно? – выдавливаю я. Пытаюсь не замечать прекрасных изгибов тела под водной пеленой.

Она смотрит вверх, прищурившись, будто только что вспомнила, что я существую.

– Прости, маленький принц. Я не видела столько воды с тех пор, как ты сжег мой дом.

Это заставляет меня вновь вспомнить крики жителей Илорин. Пытаюсь раздавить свое чувство вины, как жука. Ложь. Это ее вина. Она помогла Амари украсть свиток.

– Ты безумна. – Я скрещиваю руки на груди. «Отвернись!» – говорю я себе, но продолжаю смотреть.

– Если бы чашка воды стоила золотой, ты сделал бы то же самое.

Золотой за чашку? Я размышляю, когда она скрывается под водой. Даже для короны это слишком дорого. Нигде не стали бы мириться с такими ценами. Даже в…

Ибеджи.

Мои глаза округляются. Я слышал о нечистых на руку стражниках, что управляют городком посреди пустыни. Они достаточно наглы, чтобы взвинтить цены, особенно когда воды мало. Я сдерживаюсь изо всех сил, чтобы не улыбнуться. Она попалась и даже не знает об этом.

Закрываю глаза, чтобы покинуть сон, но воспоминание об улыбке Амари останавливает меня.

– Моя сестра, – перекрикиваю я рев водопада. – Она в порядке?

Девчонка награждает меня долгим взглядом. Я не жду ответа, но что-то вспыхивает в ее глазах.

– Она боится, – наконец говорит она. – И страшно должно быть не только ей. Ты теперь муха, маленький принц.

Ее глаза темнеют:

– Ты тоже должен бояться.

* * *

Спертый воздух наполняет легкие. Тяжелый, густой и жаркий.

Открываю глаза и вижу над головой изображение Ори. Я вернулся.

– Наконец-то. – Я улыбаюсь. Скоро все кончится. Когда поймаю ее со свитком, магия навсегда умрет.

Пот струится по спине, пока я продумываю план действий. Скоро ли построят мост? Как быстро мы доберемся до Ибеджи?

Я вскакиваю на ноги и беру факел. Надо найти Каэю. Только обернувшись, я понимаю, что она уже здесь. Стоит с обнаженным мечом, направленным мне в сердце.

– Каэя?

Ее ореховые глаза распахнуты от потрясения. Она колеблется, острие меча чуть заметно дрожит в ее руках, но затем адмирал устремляет его прямо мне в грудь.

– Что это было?

– Что именно?

– Не начинай, – шипит она. – Ты бредил. Твоя голова… сияла!