Бывший король старался вести привычный образ жизни, что не всегда удавалось в чужой стране. Особенно он страдал от отсутствия достойных партнеров по гольфу, в который привык с детства играть каждый день.

Человек, рассказавший мне эту историю, служил в охране Эдуарда, поскольку его мать была португалкой, а отец немцем, и был агентом главы германской иностранной разведки Вальтера Шелленберга. Именно он нашел экс-королю подходящего партнера для гольфа — английского журналиста, с которым герцог когда-то случайно сыграл несколько партий. И сейчас никто не заподозрил в журналисте агента английской разведки, каким он на самом деле был.

Лорд и леди Виндзор жили в Португалии в постоянном страхе, поскольку новый премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль не мог простить бывшему королю его визит в Берлин. К тому времени между Англией и Германией уже шла война, и в случае их появления в Лондоне они могли быть отданы под суд по обвинению в измене родине.

Мой, назовем его так, осведомитель слышал, как Эдуард жаловался агенту-журналисту, что люди Черчилля прямо угрожают ему, и он боится, что его могут насильно увезти в Англию. И тогда у Шелленберга созрел план: похитить бывшего короля с супругой и через Испанию доставить их в Германию, чтобы в случае военной победы вернуть им трон и таким образом сделать Англию союзницей Германии. Герцог Виндзор колебался, но герцогиня одобрила этот замысел всей душой — она жаждала стать королевой. В Португалию уже был переправлен немецкий десантный отряд для выполнения спецзадания, и все могло бы произойти по этому сценарию, если бы английский агент не раскрыл заговор и не доложил о нем лично Уинстону Черчиллю.

В тот же день в Лиссабон прибыл доверенный адвокат экс-короля, который предъявил ему ультиматум Черчилля: или тот немедленно отправляется на Багамские острова исполнять должность губернатора, или его немедленно увозят в Англию и судят по законам военного времени.

1 августа герцог и герцогиня Виндзор отбыли на Багамы на борту американского лайнера, а немецкий десантный отряд вернулся в Германию.

Второе (или третье?) неудачное замужество сильно подорвало Оленькину веру в себя. Она старалась утешиться, как могла. Предложение роли Мадлен в фильме по роману Ги де Мопассана подтверждало ее профессиональный статус и, главное, вселяло уверенность в неувядаемой силе ее красоты.

Следующим стал фильм «Лиса из Гленарвона» — об ирландском сопротивлении во времена английской оккупации. Съемки были назначены на ноябрь. А пока шло приготовление к ним, Ольга занялась ремонтом виллы в Глинеке, которая и впрямь нуждалась в легком косметическом ремонте, но главное, Оленька решила перевезти сюда из киностудии шоринфорн, для чего хотела оборудовать специальную комнату, предпочтительно на чердаке, куда Баба Лулу могла добраться с трудом. Эта комната будет называться киностудией и считаться запретной зоной для домочадцев, а значит, запираться на ключ. Там Ольга собиралась держать все нужное для грима, прически, массажа, а отдельная полка предназначалась для устройства, с помощью которого она собственноручно записывает репетиции своих блистательных ролей. И киностудия получилась что надо — красивая, просторная и почти недоступная для посторонних.

Это могло бы вызвать у Оленьки хорошее настроение, если бы не мировые события — немецкие войска неожиданно взяли Париж. Тут бы ей радоваться, но как-то не выходило, стоило ей увидеть толпы немецких солдат на улицах французской столицы, как вспоминались кадры из ее любимого фильма «Милый друг», и становилось грустно. Хотелось думать, что это дурной сон.

Но вскоре стало ясно, что это не сон: Оленьку пригласили играть в спектакле для немецких солдат, расквартированных в Париже. Пришлось многократно фотографироваться с ними, выглядевшими такими милыми, светившимися от счастья, что стоят рядом с прекрасной женщиной. Оленька не могла представить их жестокими оккупантами, какими они на самом деле были, и уехала из Парижа в смятении, но ее выручило то, что она отправилась не в Берлин, а в Лилль, на встречу с летчиками Люфтваффе, охранявшими небо. Эта встреча глубоко тронула ее сердце — ей хотелось заплакать при мысли, что каждый из них ежедневно рискует жизнью.

А потом она ужинала в ресторане, стараясь поддерживать разговор со скучным пожилым мэром города, и тут в зале появился высокий красивый молодой человек в летной форме и воскликнул: «Так я и знал, что вас здесь встречу!» Оленька глянула в его широко расставленные глаза и вдруг, словно зачарованная, поднялась из-за стола и, прервав на полуслове беседу, встала рядом с дерзким летчиком. Они перекинулись парой фраз и, взявшись за руки, вышли из зала.

Летчика звали Джеп, его фамилию, похоже, не сохранила история. Известно только, что он был командиром эскадрона истребителей, ведущего с английскими пилотами войну за превосходство в небе Европы, и что Оленька назвала его своей судьбой. Они провели несколько дней вместе, за исключением тех часов, когда он вылетал в небо над Англией. Оленька старалась не думать о том, что он там делает, и ей это удавалось. Она бы хотела остаться в Лилле, но через неделю пришла телеграмма из министерства пропаганды, подписанная самим Геббельсом и требовавшая, чтобы 12 октября актриса была в Берлине. Пришлось подчиниться.

По возвращении Оленька, наспех поздоровавшись с мамой и девочками, сразу уехала в Глинеке, надеясь там найти объяснение спешке. Она предполагала увидеть записку от Геббельса, в последнее время часто бывавшего у нее в гостях. Но на даче ее ждало только официальное приглашение на прием в посольстве СССР, который должен был состояться на следующий день на Унтер-ден-Линден. Форма одежды парадная.

В посольстве СССР? Что за праздник?

Назавтра открылся секрет готовившегося торжества: к вокзалу Анхалтер Банхоф прибыл поезд из двух роскошных спальных вагонов. На расстеленную на платформе красную ковровую дорожку под надзором министра иностранных дел Германии Иоахима фон Риббентропа и маршала Вильгельма Кейтеля по лесенке вагона спустился министр иностранных дел СССР Вячеслав Молотов со своей свитой. Стоявшие навытяжку гвардейцы первой личной дивизии CC Адольфа Гитлера вскинули руки в приветствии «Хайль Гитлер!», капельмейстер поднял палочку, и оркестр заиграл «Интернационал», так любимый в СССР.

Этот гимн в Берлине звучал семь лет назад, пока националисты еще не расправились с вождями социал-демократов Карлом Либкнехтом и Розой Люксембург. А теперь он исполнялся в вокзальном зале, украшенном государственными флагами СССР и Третьего рейха.

После торжественного приема почетных гостей отвезли на роскошных «мерседесах» в отведенную им резиденцию в замке Бельвю. После сытного завтрака и небольшого отдыха их на тех же «мерседесах» доставили в рейхсканцелярию фюрера на Вильгельмштрассе, которая размещалась в бывшем замке князя Антони Радзивилла. На пути их встречали статные эсэсовские офицеры в туго подпоясанных черных мундирах, отдавая честь гитлеровским приветствием. Наконец дипломаты достигли приемной фюрера — встреча с ним была срежиссирована с той театральностью, на которую были способны только нацисты. Два стройных белокурых офицера СС слаженным движением распахнули высокие сводчатые двери, и перед гостями открылся голубой простор ковра, на котором стояла маленькая по сравнению с размером зала фигурка Гитлера в привычном сером кителе с орденом Железного креста на шее.