Джейсон обхватил голову отца руками. Делмас не шевелился.

— Дай посмотрю, — мягко попросил Джим.

Джейсон поднял на него взгляд — его лицо заливали слезы.

— Пожалуйста, не дайте ему умереть.

Услышав голос сына, Делмас открыл глаза:

— Джейсон…

— Я здесь, папа. Ты поправишься. Я о тебе позабочусь.

— Делмас, — спросил Джим, — вы можете ходить?

— У меня нога сломана.

— Тогда я вас понесу. Джейсон, поможешь преподобному Мартину? Может, понесешь ружья?

Мальчик поднялся и вытер нос рукавом.

Делмас обхватил руками шею Джима и выжидающе прикусил губу.

— Готовы? — спросил Джим.

Делмас утвердительно хмыкнул. Джим поднял его, и раненый закричал от боли, задев ногой бедро Джима. В плече последнего при этом вновь вспыхнула боль.

Двигаясь из последних сил, Джим занес Делмаса в дом и положил на ту же кровать, где всего несколько часов назад лежал сам. Мартин проковылял за ними, за ним шел Джейсон. С круглыми от страха глазами мальчик положил ружья на пол и захлопнул за собой дверь.

— Там еще идут!

Джим подбежал к окну. Из сумерек выступили три темные фигуры — два человека и олениха. Зомби двигались в сторону дома.

Словно почувствовав второе дыхание, Мартин достал из шкафа патроны и принялся заряжать ружья.

— Присмотри за отцом, — велел Джейсону Джим. — Мы пока разберемся с этими тварями.

— Сколько их там? — спросил Мартин.

— Вижу троих. Может, и еще есть. Вы готовы?

— Нет, но все равно пошли.

Джим распахнул дверь и, стреляя на ходу, выскочил на крыльцо. Выстрелы ушли в никуда, зато они отпугнули зомби и он успел занять позицию, вынуть гильзы, прицелиться и выстрелить еще раз. Он навел мушку на олениху и быстро спустил курок. Ружье дернулось у него в руке, и пуля вонзилась зомби в шею. Но уже следующий выстрел повалил олениху на землю.

Мартин прицелился в ближайшего из зомби-людей — тучному фермеру, после смерти раздувшемуся до совершенно ужасающих размеров. Первый выстрел раздробил ему коленную чашечку. Мартин прицелился еще, и вторая пуля ударила в необъятный живот. Даже на расстоянии вонь, хлынувшая из кишечника, была почти невыносимой. Мартин взял выше и следующими двумя выстрелами отделил голову зомби от тела. Она сначала повисла на нескольких тонких жилках, а потом упала с плеч и покатилась по земле. Тело рухнуло рядом.

Мартин подошел к голове. Глаза следили за ним, губы шевелились — продолжая беззвучно проговаривать слова. Пастор опустился на колени, и зомби беспомощно щелкнул зубами. Затем Мартин, очевидно произнеся короткую молитву, встал, сунул твари дуло в рот, и зомби расширил глаза от ужаса. Пастор выстрелил, и голова лопнула, будто воздушный шар.

Третий зомби обратился в бегство. Проведя за ним дулом, Джим прицелился и выстрелил. Он увидел, как вылетел мозг из головы твари.

Двое мужчин, тяжело дыша, улыбнулись друг другу. Холмы отразили эхо последнего выстрела.

Наконец Мартин проговорил:

— Делмас очень слаб.

— Да, боюсь, ничем хорошим это не закончится.

— Джим, — Мартин помолчал, прежде чем продолжить. — Ты же понимаешь, мы не можем его вот так оставить.

— Понимаю.

И вздохнув, Джим посмотрел на заходящее солнце. Нью-Джерси — и вместе с ним Дэнни — никогда еще не казался таким далеким.

***

Понадобилось два пузырька перекиси водорода и несколько пачек ватных шариков, чтобы обработать укусы. Мартин дал Делмасу приличную дозу аспирина и виски «Джим Бим», чтобы смягчить боль во время перевязки. Фермер был тяжело ранен, потерял много крови, и теперь лежал перед ними белый, словно мел. Нога его распухла, увеличившись почти вдвое, и Джиму пришлось обрезать штанину. Они подняли ногу на подушку, и когда Джим коснулся бедра, плоть оказалась горячей и твердой. Делмас, к счастью, наконец потерял сознание.

— Нужно что-то делать с ногой, — заявил Джим, — но я не знаю, что.

— Можно попробовать ее вправить, — предложил Мартин и глянул на Джейсона. — Папа не учил тебя чему-то подобному?

— Нет. Мама учила, как делать припарки, но у нас для этого ничего нет.

— А есть соседи, которые могли бы помочь?

— Нет. Том, Люк и старик Джон Джо были последними живыми в округе. Но теперь они все мертвы.

Джим мерил шагами комнату, пока Мартин занимался собственными ранами и умывался у раковины.

— Попытайся поспать, — посоветовал Джейсону священник.

— Не могу, сэр. Я не усну.

— Ну, тогда почему бы тебе не посидеть немного рядом с отцом? А мы с мистером Тёрмондом постараемся придумать, что делать дальше.

Когда дверь за парнем закрылась, Мартин вздохнул и расстегнул воротник.

— Так что делать? — Джим остановился на месте.

— Не знаю. Я думаю. В лучшем случае нам придется бороться с инфекцией, но человек до конца жизни останется калекой. Ты как думаешь, сколько они протянут, если он не сможет ходить?

Джим не ответил.

— Мы могли бы взять их с собой, — продолжил размышлять вслух Мартин. — Найти какой-нибудь фургон или что-то на него похожее. Рано или поздно мы доберемся до врача или любого другого человека, который сможет оказать медицинскую помощь.

— Он слишком плох для путешествия, Мартин. Несколько часов назад вы сомневались даже, что я смогу ехать.

— Сейчас-то ты явно лучше себя чувствуешь.

— Я лучше, да, но чтобы везти его — об этом не может быть и речи. С такими ранами он не выдержит поездку.

— Тогда нужно подождать.

— Но Дэнни… — Джим подавился, не сумев закончить.

— Мне жаль, Джим.

Мартин опустился на диван, закинув ноги на подушки. Джим снова принялся ходить по комнате.

— Может, так и должно было случиться, Джим. Я могу остаться здесь, с ними, а ты поедешь дальше.

Джим обдумал предложение, но потом покачал головой:

— Нет, Мартин, я не могу вас бросить. Вы приехали со мной, предложили свою дружбу и поддержку. Это было бы неправильно.

— Может, и неправильно, но это не значит, что такое решение противоречит Божьему замыслу. Может, я нужен Господу здесь.

— Давайте я подумаю. Мы все равно не сможем ничего сделать, пока не рассветет.

В темноте под аккомпанемент стрекочущих сверчков запел козодой. Мартин подошел к окну:

— Моя мама говорила: если слышишь козодоя на закате, значит, кто-то близкий тебе умрет.

— Мои родители говорили также, — ответил Джим. — Если это правда, то козодои в последнее время должны петь не замолкая.