Революционные события в России застали офицеров «Аскольда» врасплох. Никто из них оказался не готов к такому повороту событий. Отречение царя в марте 1917 года К.Ф. Кетлинский принял довольно спокойно и быстро наладил сотрудничество с Временным правительством. «Общее для всех убеждение, вернее чувство, это глубокая ненависть к старому режиму и дому Романовых», – писал он в рапорте военному и морскому министру Временного правительства А.И. Гучкову за март 1917 года. Честно говоря, уж не знаю, чем это так дом Романовых насолил Кетлинскому.

Морской министр Временного правительства А.И. Гучков

Скорее всего, на бумагу командира «Аскольда» вылилась его злость на Григоровича за ссылку на «Аскольд». К тому же, не будем забывать, что Кетлинский всегда считал себя толстовцем и человеком достаточно левых «демократических взглядов», к тому же он был еще и поляком. Честно говоря, на мой взгляд, такое быстрое перебегание из лагеря монархистов в лагерь республиканцев не слишком красит Кетлинского. Впрочем, возможно, что глубоко в душе он всегда был убежденным республиканцем.

Что касается старшего офицера крейсера капитана 2 ранга Быстроумова, то будучи по своим убеждениям монархистом, он весьма тяжело и далеко не сразу воспринял новое мировоззрение. Много размышляя по этому поводу, он как-то в разговоре с Кетлинским, все же признал следующее: «Глупо воевать из-за жупелов. Ведь, служим-то мы народу, а не отдельным лицам». Думаю, что примерно такими же были взгляды и остальных офицеров крейсера.

Совсем иначе к известию о революции и отречении царя отнеслись матросы. Уже буквально на следующий день после получения ошеломляющих известей о смене власти из Петрограда, аскольдовцы вместе с английскими рабочими приняли участие в первой массовой демонстрации. Над колоннами моряков появились красные флаги. «Аскольд» стремительно входил в революцию!

Историк Д. Заславский так пишет об этих днях на корабле: «…Матросы слушали лекции и речи, читали подряд газеты разных направлений, не торопились никому верить, ничего не собирались забывать или прощать, искали свою правду и всей душой рвались в Россию – скорей-скорей в Россию, там во всем разберемся!»

Сам Кетлинский наотрез отказался участвовать в каких бы то ни было митингах, одновременно пытаясь охладить революционное настроением команды, но в этом вопросе он явно не преуспел.

Несмотря на противодействие Кетлинского, уже 5 апреля 1917 года на корабле состоялись и выборы членов судового комитета. В состав комитета вошли матросы В.М. Титов, П.Ф. Пакушко и Д.А. Пучков.

Англичане соблюдали нейтралитет в русских внутренних делах, а офицерам противодействовать массированной агитации и обработке многочисленных революционеров всех мастей, крутившихся вокруг крейсера, было практически невозможно. Впрочем, выборы в судовой комитет прошли достаточно успешно для командира, так как председателем судового комитета был избран лейтенант-нженер-механик М.С. Кршимовский.

Несмотря на то, что Кетлинский в общем-то выполнил приказ Григоровича – в кротчайший срок ввел корабль в боевой строй и совершил переход в Англию, отношение морского министра к командиру крейсера, по-прежнему, оставалось негативным. Дело в том, что перед уходом в Англию Кетлинский представил ряд офицеров корабля, включая своего старшего офицера, к наградам за отличную службу. По приходу в Глазго его ждала телеграмма от адмирала Григоровича, в которой он все поданные ему фамилии на награждение отклонил, продемонстрировав этим свое полное пренебрежение. Вообще при подобных случаях, оскорбленные командиры порой подавали в отставку. Не знаю, что думал по этому поводу Кетлинский, ног так он поступить не мог хотя бы в силу военных обстоятельств и тех боевых задач, которые ему надлежало выполнять. Впрочем, буквально через несколько дней адмирал Григорович покинул пост морского министра.

В Глазго за «обработку» команды сразу же взялись эмигранты – меньшевики и эсеры. Едва только в Англии стало известно о свержении царя, как на «Аскольд» зачастил один из многочисленных революционеров-агитаторов меньшевик Иван Майский (Ян Ляховецкий), будущий известный советский дипломат. И.М. Майский оставил достаточно любопытное свидетельство обстановки на «Аскольде». Вот что он писал впоследствии в своих мемуарах: «…Было страшное озлобление среди команды против командира крейсера и старших офицеров; атмосфера накалилась… Три дня, проведенные на «Аскольде», остались в мой памяти, как почти непрерывный митинг… Я оказался в положении оракула и должен был отвечать на все и всяческие вопросы… Больше всего экипаж волновало: как быть с офицерами? На собрании, где обсуждался этот вопрос, кипели такие страсти, что можно было опасаться самых крайних мер. Для меня было ясно, что если бы дело дошло до этого, команда была схвачена английскими властями, а крейсер реквизирован или потоплен британскими военными судами или береговыми батареями. Поэтому я рекомендовал экипажу проявить благоразумие, идти, возможно, быстро, в Мурманск и сохранить, таким образом, крейсер для русской революции».

Уже на первом общем собрание матросов на крейсер, помимо местных российских эмигрантов от всех революционных партий пожаловали сразу два члена британского парламента и лейбористские лидеры. Во все дни стоянки в Англии матросов с «Аскольда» весьма плотно опекала и Британская социалистическая партия. Вечерами матросов зазывали в интернациональный клуб Глазго, где наряду с доступными девицами и дешевым пивом, распространялась революционная литература, выступали бесчисленные ораторы. Так как аскольдовцы английского не понимали, для дорогих гостей приглашались агитаторы со знанием русского языка. Там же «под пиво и девочек» записывали в любую партию, куда только душа пожелает. Многие матросы тут же позаписывались в эсеры, анархисты и социал-демократы. Матросы С.С. Сидоров и уже хорошо нам известный по «тулонскому делу» П.Г. Князев записались в большевики. Что и говорить, забота о революционизации наших матросов была в Англии поставлена весьма профессионально.

Привлекалась команда «Аскольда» и для участи в демократических демонстрациях в Шотландии. Так, к примеру, 13 мая 1917 года аскольдовцы всей командой гуляли под красным флагом по улицам Глазго. Затем матросы «Аскольда» были на митинге, на котором было объявлено требование об освобождении Г.В. Чичерина и других большевиков, арестованных за антивоенную пропаганду в Англии. Кто такой Чичерин матросы с «Аскольда» вряд и знали, но голосовали и требовали…

После митинга матросы снова ходили по городу в колоннах демонстрантов. В тот день матросам русского крейсера от британских социалистов было вручено два красных знамени с надписями на русском и английском языках: «Долой войну» и «Мир без аннексий и контрибуций». Первое знамя – дар рабочих Глазго пролетариату Петрограда. Второе знамя – дар Лидской конференции Петроградскому Совету. Помимо этого команде крейсера был вручён и подарок от социалистических организаций Глазго – ведерный серебряный самовар. Этот самовар и сегодня хранится в фондах ЦВВМ, правда без верхней крышки, которую потеряли в смутные революционные годы. А вечером на борт крейсера прибыли представители английских властей, которые через переводчика доходчиво объяснили построенной команде, что Чичерин – это германский шпион и, забрав оба подаренных социалистами знамени, покинули «Аскольд».