«Что мне делать?» – спросил он, немного робея перед представителем духовенства. Томас Патнэм сделал знак своему брату Джону, они посовещались на улице. Вернувшись, Джон твердо заявил: «Маршал, бери его под стражу». Заключенный провел ночь в заведении Ингерсола, и в итоге здравомыслящий хозяин таверны спас положение: он умудрился убедить Патнэмов, что долг оплачен. Берроуз наверняка не собирался больше возвращаться в деревенскую молельню ни в каком качестве.

Хэторн и Корвин подошли к этому слушанию совершенно иначе, чем ко всем предыдущим. К 9 мая они собрали массу формальных свидетельств и усилили свои ряды двумя дополнительными судьями. Первый – сорокалетний Сэмюэл Сьюэлл, круглолицый, с маленькими блестящими глазками, тонкими губами и непослушной копной каштановых с проседью локонов. В доме его брата Стивена неподалеку от городской молельни жила дочка Пэрриса. Вторым дополнительным судьей был Уильям Стаутон, бывший во времена доминиона вице-президентом Массачусетса. Присутствие двух этих людей говорило о серьезности ситуации и ее деликатности. Берроуз и Сьюэлл знали друг друга еще в Гарварде. Они общались в прошедшие годы, Сьюэлл одалживал Берроузу деньги. Хэторн и Корвин знали бывшего пастора по поездке в Мэн в 1690 году.

Внук окончившего Кембридж приходского священника из графства Саффолк, Берроуз рос в Мэриленде, куда иммигрировали его родители [61]. Семья была маленькой и переезжала регулярно. Джордж, единственный ребенок, переехал с матерью в Массачусетс, где она в 1657 году вступила в церковь Роксбери. Отец, служивший в торговом флоте, разъезжал по побережью. Берроуз окончил Гарвард в 1670 году, через год после Сьюэлла и Бэйли, первого деревенского пастора (он чуть-чуть разминулся с Пэррисом, который прибыл в университет уже после его отъезда). Родители вернулись в Англию, сын остался в Америке. По крайней мере поначалу он присоединился к массачусетскому истеблишменту. Сьюэлл еще в 1691 году – то есть всего за восемнадцать месяцев до того, как судить его – специально ездил слушать лекции Берроуза. В 1674 году, женившись и отслужив школьным учителем, Берроуз примкнул к церкви Роксбери. Вскоре он стал священником и принял кафедру в Каско, процветающем поселении, чуть меньшем, чем деревня Салем (сегодня – часть Портленда, штат Мэн). Это не была работа мечты. Отношения между Восточным Мэном и пуританскими правящими кругами были весьма напряженными. Работе священников, пытающихся объединить очень разношерстную паству, постоянно мешали всякого рода чрезвычайные ситуации. На огромной территории, посреди бесконечных болот и сельхозугодий, Берроуз проповедовал собранию англикан, баптистов и пуритан, жителям приграничной полосы, торговцам-мореходам, только что прибывшим иммигрантам. Пограничные городки перешли под юрисдикцию Массачусетса примерно в то же время, когда Берроуз перебрался в Роксбери, и в процессе перехода променяли свободу вероисповедания на военную защиту. Однако это не избавило их от необходимости обращаться к властям провинции за своей скудной долей ресурсов. Массачусетс приносил плоды скупо и неохотно, несмотря на то что у многих членов колониальной элиты – включая салемских судей – имелись серьезные финансовые интересы в рыбной отрасли и деревообрабатывающей промышленности провинции Мэн. Власти снова и снова открещивались от уязвимых приграничных территорий[56]. В 1690 году Корвин и Хэторн рекомендовали Массачусетсу отозвать своих солдат, и результат был катастрофическим.

Каско не мог предложить Берроузу организованную церковь и посвятить его в сан. Дом ему также предоставить не могли – индейцы уничтожили жилище предыдущего пастора. Зато городок предоставил ему восемьдесят гектаров своей лучшей земли, с трех сторон огороженной скалистым берегом с шикарными видами на океан. Здесь, на мысу, он выстроил дом. Нападения продолжались – вабанаки в Мэне превосходили англичан в соотношении 6:1, – однако Берроуз не двигался с места. Ему было лет двадцать пять, когда индейцы снова обрушились на Каско в августе 1676 года и сровняли городок с землей. Берроуз сумел вывести группу из десяти мужчин, шести женщин и шестнадцати детей на покрытый буйной зеленью остров, где они какое-то время жили, питаясь рыбой и ягодами, пока их не эвакуировали в безопасное место. После этой атаки семья трехлетней Мерси Льюис бежала во временное пристанище в Салем. Берроуз обосновался в тридцати километрах к северу, в Солсбери. Там он перебивался случайными заработками как временный пастор, пока жители деревни Салем не пригласили его к себе и не поселили у Патнэмов.

Непоколебимость Берроуза доставила немало неприятностей Патнэму, когда бывший пастор вернулся в Салем и предложил свое тело в уплату долга. С той же решительностью он снова поселился в Каско в 1683 году. Приход тепло приветствовал его возвращение[57]. Через шесть лет Каско – уже обогнавший по размеру салемскую деревню – снова подвергся осаде, на этот раз в ходе того, что затем станет известно как война короля Уильяма. Напряженность в отношениях между французскими и английскими поселенцами чувствовалась задолго до того, как Англия объявила Франции войну в мае 1689 года. В сентябре больше четырехсот французов и индейцев обрушились на маленький город. Берроуз участвовал в семичасовом бою, завязавшемся на территории поля и прилегающего сада; капитан бостонского ополчения очень его хвалил за неожиданное выступление. Эта атака дорого обошлась плохо экипированным поселенцам: двести пятьдесят человек были убиты или взяты в плен, тогда же пятнадцатилетняя Мерси Льюис потеряла родителей. Семья Берроуз взяла ее к себе и, должно быть, наблюдала ее страдания даже в большей степени, чем впоследствии Хэторн. Эти нападения наводнили Салем беженцами. Вновь овдовевший, так и не рукоположенный Берроуз перебрался ниже по побережью и бросил якорь в Уэллсе, в ста двадцати километрах севернее Бостона, оказавшемся теперь на границе. Все, что восточнее, было уничтожено.

Застроенный двухэтажными гарнизонными домами с толстыми стенами, простершийся по обоим берегам реки, богатой осетром и лососем, красивый Уэллс считался самым хорошо укрепленным городом в провинции Мэн. И это оказалось очень кстати, так как лето 1691 года свелось к длительной осаде. Берроуз провел его за чередой застав, в то время как близлежащие поселения сгорели. Очевидец писал о вабанаки: «Все знают, что, если быстро не подоспеет помощь, они ни одного зверя во всей провинции не оставят в живых» [63]. В затяжной июньской осаде они уничтожили весь уэллский скот и вытоптали все поля (благодаря колонистам-бизнесменам индейцы были хорошо вооружены [64]. Только бедный индеец, по замечанию очевидца, не имел пары ружей). В конце июля Берроуз подписал унизительное прошение о провизии к Массачусетскому совету и затем, в сентябре, снова умолял выделить им какую-нибудь одежду. Они были в лохмотьях, без соли; запасов кукурузы оставалось на полгода. Они каждый день ожидали атаки врага. Индейцы схватили одного семнадцатилетнего парня, выбравшегося за хворостом. Зима оказалась ужасной и