Маргарита прикусила губу.

– Если вы вмешаетесь, все станет только хуже, – с отчаянием в голосе выпалила она. – Мне не следовало вам это рассказывать. Ради меня и ради вас, прошу вас ничего никому не говорить.

Вильгельм стиснул челюсти.

– Пожалуйста…

– Хорошо, госпожа, – натянуто произнес он. – Если вы так желаете. Но если это повторится и я окажусь рядом, я не стану сдерживаться.

– Спасибо, – она почувствовала облегчение.

Вильгельм отошел от молодой королевы и отправился взглянуть, на игру в шахматы, хотя на самом деле ему хотелось вымыть руки и избавиться от чувства, как будто его честь запятнана.

Ансель играл против настойчивой и оживленной Алиеноры и пока держался. Она выпятила вперед пухлую нижнюю губу и сильно нахмурилась. Между бровями пролегла глубокая морщина. Королева сделала ход и подняла глаза на Вильгельма.

– Он совсем не боится рисковать, – заявила она, глаза одобрительно блестели.

Вильгельм нашел в себе силы улыбнуться, хотя это было трудно после разговора с Маргаритой.

– Нет, не боится, – подтвердил он и подумал о риске, с которым ему еще придется столкнуться, и об опасном искушени и пойти на него.

Ланьи-на-Марне, Шампань,

ноябрь 1179 года

Во Франции появился новый молодой король. Четырнадцатилетнего сына Людовика французского звали Филиппом Богоданным, потому что он родился, когда его отец уже потерял все надежды зачать наследника. Его короновали в Реймсе в День Всех Святых, и в честь этого события проводился грандиозный турнир. Все вельможи и лорды, присутствовавшие на коронации, пришли на поле со свитами. Везде, куда ни глянь, возвышались шатры и полосатые навесы. Стояла холодная, но ясная погода, горизонт тонул в дымке. Поскольку в последнее время было сухо, почва оказалась твердой и прекрасно подходила для лошадей.

Вильгельм взглянул на недавно взошедшее солнце и глубоко вздохнул. От походных костров тянуло запахом хлеба, бекона и похлебки. Люди набивали животы перед предстоящим днем напряженных сражений, и владельцы палаток, в которых торговали едой, хорошо заработали.

Ансель поправил накидку, надеваемую поверх доспехов, и вышел из шатра Вильгельма. В одежде молодого человека сочетались зеленый и желтый цвета. Ее украшал выбранный Вильгельмом символ – красный лев на задних лапах и с оскаленной пастью. Этот герб украшал накидки и щиты нескольких рыцарей. Как и Вильгельм с Анселем, они родились в Англии, и их содержание обеспечивал молодой король из денег, выданных ему представителем отца, который присутствовал на коронации молодого Филиппа… Эти деньги исчезали быстрее, чем вода из бассейна в бане, если вынуть затычку.

Вильгельм восхищался братом.

– Ты выглядишь как настоящий победитель, – сказал он.

Ансель нервно улыбнулся ему.

– Давай наадеяться, что я и выступлю как победитель.

– В этом я не сомневаюсь.

Вильгельм не лгал. Ансель все лето участвовал в турнирах вместе с братом. Вначале он нервничал, не был уверен в себе, но его мастерство росло. Он никогда не станет блистать, но из него получился хороший боец. Молодой человек всегда помнил, где находятся другие и что делают.

Адам Икебеф и Томас де Кулаис проходили мимо и услышали обмен братьев репликами. Икебеф ухмыльнулся.

– Тебя считают Ланселотом, Маршал, разве ты не знал?

Вильгельм прищурился.

– Что это значит?

В последнее время неприязнь между двумя рыцарями усилилась. Со стороны Вильгельма она подогревалась словами Икебефа о Маргарите. Враждебность Икебефа объяснялась завистью к положению Вильгельма при дворе. Чем выше поднимался Вильгельм, тем больше его ненавидел Адам. Он не стал бы сравнивать Вильгельма с лучшим рыцарем короля Артура, если бы в этом не заключалось какого-то оскорбления.

– Это же очевидно! Ты заслуживаешь все похвальные отзывы, как защитник короля и первый его воин.

Рыцари продолжили путь. Когда они оказались вне пределов слышимости, Куланс склонился к Икебефу и что-то сказал. Они оба рассмеялись и посмотрели назад.

– Как жаль, что они выступают не против нас, – заметил Ансель, упершись руками в бока. – Я бы получил удовольствие, заставив их подавиться собственными зубами.

Он внимательно посмотрел на Вильгельма. Только вчера вечером в покоях Генриха один трубадур пересказывал историю Ланселота, написанную Кретьеном де Труа[12]о величайшем рыцаре короля Артура, который предал своего господина, переспав с его женой.

– Ты думаешь, что они намекают, будто ты и королева Маргарита…

Вильгельм поднял руку, чтобы перебить брата.

– Больше ничего не говори. – Лицо у него исказилось от отвращения. – Я не допущу подобной мерзости.

– Нет, но они могут распустить слух.

– У них нет оснований. Я никогда не остаюсь вдвоем с королевой. Если я разговариваю с ней или танцую при дворе, я не задерживаюсь рядом с ней, и я с ней не флиртую.

– Сплетни могут разрушить даже самую незапятнанную репутацию, – сказал Ансель.

Вильгельм в ярости застонал сквозь стиснутые губы. Он явно сдерживался, чтобы не взорваться.

– Что еще я должен сделать? Чего от меня ждут? Все, включая Маргариту и Генриха, знают, что у меня есть любовница и нет желания бегать за другими женщинами.

Ансель пожал плечами.

– Просто будет разумно проявлять осторожность, – сказал он, затем хитро улыбнулся: – Я знаю, что учу курицу высиживать яйца.

Вильгельм усмехнулся:

– И кто скажет, что ты не прав? Я подумаю об этом и все учту.

Он хлопнул Анселя по плечу и отправился надевать доспехи.

* * *

Хотя Вильгельм и не забыл про ревнивые и завистливые слона Адама Икебефа и Томаса де Куланса, он загнал их в дальний уголок памяти. Его занимали дела более насущные, чем их мелкие интриги. Рис подвел к шатру Вильгельма нового коня. Бланкарт был уже не первой молодости, не мог участвовать в турнирах, и его у Вильгельма купил граф Филипп из Фландрии. Он собирался использовать его на одной из своих племенных ферм. Бланкарта сменил жеребец из Ломбардии, красновато-золотистого окраса со светлой, соломенного цвета гривой и хвостом. Шкура казалась атласной. Вигайн заметил, что она напоминает золотые кружки на щитах, с которыми крестоносцы возвращались из крестовых походов, поэтому его и назвали Византин[13].