— Не видел рождения, — упрекнула Марина, — так хоть в крещении сына поучаствуй!

И Андрей повез всю компанию в церковь.

Храм Рождества Пресвятой Богородицы выбрала Марина, не поленившаяся проехать и осмотреть все церкви в округе. Выбор был исключительный! Огороженная забором, церковь с постройками выглядела оазисом старины среди урбанистического примитива. Вошли в ворота — и точно в другом мире оказались, даже воздух сменился… Нищенка, вполне цивильно одетая тетенька, протянула руку за подаянием и авторитетно похвалила:

— Крестить маленького несете? Хорошая церковь, намоленная!

В самом обряде Андрей легко усмотрел комическое: Мариванну и Марину в платочках и с поглупевшими трепетными лицами, такими же, как у шеренги (человек пятнадцать) крестных с голенькими младенцами, выстроенными полукругом, который замыкали трое парней бандитского вида, с наколками на груди и в плавках. За их спинами стояли крестные — такие же отморозки. Процедура крещения была негигиеничной — всех новообращенных поп чем-то поил с одной ложки (привет, микробы!). Но ирония и сарказм Андрея не выпячивались, не лезли на первые места в мыслях и ощущениях, обстановка храма гасила пошлую браваду.

Батюшка, толстый и старый, похожий на Деда Мороза, но безоговорочно, с первого взгляда — мудрый и добрый той добротой, которая не эгоистическое желание быть всеми любимым, а долгий жестокий путь познания, — позволял себе шутки, отвлекаясь от процедуры, назвал родственников-зрителей с фотоаппаратами и видеокамерами корреспондентами и велел стоять в стороне, не мешать…

В какие-то моменты обряда, во время молитвы, всем полагалось креститься. Батюшка узрел, что Андрей стоит пень пнем, вонзился взглядом:

— А ты чего прохлаждаешься? Не отсохнет рука крест наложить в Божьем храме!

И Андрей послушно, точно он был младшим школьником, а батюшка — директором школы, которого все боялись до икоты, поднял руку и неумело перекрестился…

Когда на Петьку из купели простым кухонным ковшиком лили воду и звучало: «Крещается раб Божий Петр…» — Андрей поразился никогда в их обиходе не звучавшему формальному имени своего сына — Петр… Петр Андреевич…

Обряд крещения был не короток и не тороплив. Батюшка перешел к алтарю. Ему подавали младенцев, бормоталась молитва… Девочек подносили к иконам — как бы поцеловать, мальчиков вносили в алтарь… Пыхая одышкой, батюшка держал на руках десятикилограммовых карапузов, вел за руку детей постарше и татуированных бандитов…

Андрей заглянул в соседний придел и увидел, что там закончилось отпевание, выносили гроб с покойником. Все как у нас, подумал Андрей, поминки и крещение. Жизнь продолжается.

Он совершенно не разбирался в православных святых, в иконах и прочей церковной атрибутике. Но нашел глазами икону, на которой был изображен святой, показавшийся наиболее авторитетным, торопливо перекрестился и мысленно взмолился: «Святой! Пардон, имени не знаю. Но сделай так, чтобы мой бизнес-проект приняли, чтобы я мог прокормить свою семью!»

И тут же Андрей воровато оглянулся: не заметил ли кто его порыва?

Оказывается, у крещения была своя здравица. Крещеным говорили: «Поздравляем с христианством!»

Поздравляя новоокрещенных, люди плакали и не стыдились. Андрея отнесло толпой к бандитам (вид у них был совершенно вдохновенный), пришлось сказать:

— Поздравляю с христианством!

— Спасибо, мужик! Такое дело… проняло до потрохов… Если у тебя проблемы в Северном округе… давай визитку.

— Благодарю, сам как-нибудь.

Вышли из церкви и недосчитались Марины. Андрей вернулся. Его невеста у церковной лавки что-то писала на двух листочках.

— Кому послание? — спросил Андрей.

— Как бы… Богу. Один список — за упокой, это умершие. Второй — за здравие, это живущие. Батюшка озвучит во время молитвы. И я тебя строго прошу! Без насмешек!

— Молчу.

— Как зовут твою маму?

— Вера.

— Сестра Ольга, я уже записала, и своих тоже. Как звали твоего отца? — Марина перешла к списку «за упокой».

— Сергей, коль я Сергеевич.

— А твою бабушку?

— Анастасия.

— Кого еще забыли?

— Внеси Генку Панина и его отца Юрия Яковлевича, я перед ними виноват.

— Но разве они умерли? Сгорели на пожаре?

— В переносном смысле. Внеси их в предыдущий лист. Почему здесь нет ни тебя, ни меня? Бог не взял бы тебя в секретарши.

* * *

Особое состояние духа после крещения и посещения церкви, которое не испытал только виновник мероприятия — Петька, настроило всех на праздничный лад.

— Надо отметить такое дело! — твердил крестный отец, он же дедушка Семен Алексеевич, когда приехали домой.

— У нас есть бутылка исключительного коньяка! — подхватила Мария Ивановна.

Она не отдавала себе отчет, но уже продолжительное время чутко реагировала на желания и порывы Семена Алексеевича.

Рассиропленный Андрей предложил:

— Хотите, сгоняю за стейками?

— Нет!!! — в три голоса воскликнули домочадцы.

Андрея поразил этот протест. Мариванна тут же объяснила:

— Приготовлены куриные грудки в грибном соусе. Если не съедим, пропадут.

— Сгоняй за салатами, — велела Марина. — В отделе кулинарии купи оливье, царский салат, овощи на гриле и маринованные баклажаны. Обязательно потребуй, чтобы показали срок реализации!

— Еще хлеб, Петечке бананы и туалетную бумагу… для всех, — подсказала Мариванна.

— Надо записать. — Марина оглянулась в поисках блокнота и шариковой ручки.

Андрей и Семён Алексеевич, отправляемые в магазин, выказывали потрясающую забывчивость и неспособность купить более четырех заявленных предметов. Приходилось вручать им список…

«…как Богу, — пришло в голову Марине… — Ведь Бог должен и так помнить всех живых и умерших, а мы Ему — листок-напоминание… Какое-то логическое противоречие… Конечно, Бог обо всех помнит! Просто хочет, чтобы мы, записочки батюшке отправляя, сами о каждом дорогом человеке поименно подумали».

Уступая настырному требованию Марины, помешавшейся на трезвом зачатии, Андрей выпил только одну рюмку дорогого коньяка, когда-то подаренного Мариванне неизвестно за какие заслуги посторонним человеком. А дедушка Семен Алексеевич назюзюкался. Принял на грудь почти всю бутылку и при этом утверждал, что коньяк пахнет клопами. Андрей, слегка завидуя и досадуя на воздержание, попытался развеять это стойкое народное заблуждение. И одновременно выяснить: кто когда пил настойку на клопах, чтобы иметь право сравнивать? Но Семен Алексеевич внятно и даже полувнятно объясняться уже не был способен. Он что-то бормотал, разводил руками, вроде Петьки издавал не поддающиеся пониманию наборы звуков. А потом ему захотелось петь. Семен Алексеевич знал первые строчки многих песен, исполнял их на один мотив «По долинам и по взгорьям…»