— Куда? — вскрикнул Дидий.

— Тише ты, — сердито зашипел на него сенатор. Факел он все-таки зажег и теперь с интересом разглядывал стены подземелья, испещренные странными знаками и непонятными рисунками. Дидий тоже выбрался из своего убежища, но не стал вглядываться в жуткие лики, изображенные на стенах. Ему и без того хватало впечатлений.

— Что же это такое? — только и сумел прошептать он непослушными губами.

— Этрусский храм, — спокойно отозвался Скрибоний.

— А что говорил демон?

— Это не демон, — усмехнулся сенатор. — Это венедский жрец. Кажется, кудесник бога Рода, коего венеды почитают так же, как наши деды почитали Юпитера. Здесь вершилась мистерия, комит, способная изменить не только судьбу империи, но и наши с тобой судьбы.

— Ты понял, что он сказал? — удивился чужой проницательности Дидий.

— Я знаю венедский язык, — кивнул сенатор. — Мне не раз приходилось вести переговоры с вождями варваров. Здесь в этом зале, Дидий, родился новый ярман, который станет повелителем Рима и всех прилегающих к нему земель. Такова воля Рода. Эра Белобога сменяет эру Чернобога, и этот младенец несет ее на своих стопах.

— И что это означает?

— Надо подумать, — усмехнулся Скрибоний. — Но не здесь. Самое время нам с тобой, Дидий, убираться отсюда. Если мы наткнемся на венедов, то лишимся жизней в один миг.

К счастью, ничего страшного на обратном пути с искателями приключений не случилось. Перепуганный до икоты Дидий по какому-то наитию отыскал нужный проход и вывел сенатора к той самой каменной лестнице, по которой они спустились в ад. У люка комита и сенатора поджидал встревоженный Паулин с большим тесаком в руке. За спиной управляющего толпились сторожа, вооруженные до зубов. Увидев хозяина живого и невредимого Паулин уронил слезу. От радости, прихлынувшей к сердцу, Дидий едва не расцеловал верного слугу, но в последний момент удержался от столь нелепого проявления чувств.

— Люк закрыть и придавить кадкой с пальмой, — распорядился он. — И принеси нам с сенатором вина.

Дидий, оказавшись в привычной обстановке, обрел наконец утерянное душевное равновесие. К нему даже вернулся аппетит, который не замедлил испортить пучеглазый Скрибоний.

— Надо известить о случившемся префекта Афрания. Воля твоя, Дидий, но я вынужден это сделать. Венедов следует задержать и допросить с пристрастием. А этого младенца… — Сенатор не закончил фразу и глянул на комита финансов почти безумными глазами: — Его следует избыть любым способом.

— Что значит — любым, — возмутился Дидий. — Я что, по-твоему, царь Ирод?

— Не богохульствуй! — предостерег его Скрибоний. — Подобные сравнения здесь неуместны.

— Делай, как знаешь, — махнул рукой Дидий, которого после выпитого вина стало клонить в сон.

Пребывал он в сладком забытьи недолго, однако, как вскоре выяснилось, проспал самое интересное. Вагилы префекта Афрания вынесли ворота усадьбы и захватили дворец покойного Туррибия. Увы, как рассказал Дидию вернувшийся из похода Скрибоний, ничего интересного они там не обнаружили. Дворец был пуст. Ни тебе младенца, ни жрецов, ни демонов в зверином обличье. К сожалению, вагилы наотрез отказались обыскивать подвал дома, имеющего столь жуткую славу. Афранию пришлось самому заняться поисками древнего этрусского храма. Разделить с ним компанию согласились только два человека, префект Орест и епископ Викентий. Сейчас эти трое смельчаков находились в подземелье, и сенатор Скрибоний места себе не находил от беспокойства за их участь. Он метался по атриуму и без конца вскидывал руки к потолку, украшенному лепниной, словно ждал поддержки от таинственного и могущественного существа, проживающего на втором этаже дворца комита финансов. Дидий, точно знавший, что над головой пучеглазого сенатора находится его собственная пустующая спальня, тупо удивлялся настойчивости гостя, бросающего пламенные призывы в пустоту.

— Кто-то скребется, — испуганно прошептал Паулин, кося глазами на пальму.

— Сдвинь ее, — распорядился Скрибоний.

Паулин бросил затравленный взгляд на хозяина, но Дидий только плечами пожал. Если бы во дворец рвались демоны, то вряд ли заполненный землей ящик мог стать для них серьезной помехой. Скорее всего, они отбросили бы его как пушинку. Зато для Афрания и его спутников пальма была неподъемной тяжестью, в чем они честно признавались, издавая из-под пола жалобные звуки. Пальму удалось сдвинуть только с помощью рабов. Каменную плиту сенатор Скрибоний поднял лично, он же поддержал под руку префекта Афрания, выползающего на свет. Лучше бы он этого не делал. Афраний ругался так, что у Дидия забурчало в животе. Префект, видите ли, вообразил, что над ним подшутили. Он почему-то решил, что у комита финансов и уважаемого сенатора нет других забот, кроме как морочить головы занятым людям.

— А я говорю, есть там храм! — стоял на своем Скрибоний. — И мистерию мы с Дидием наблюдали собственными глазами.

— Было, — мрачно отозвался комит финансов на вопросительный взгляд Ореста. — Я думал, что они собрались жарить этого младенца, но Скрибоний сказал, что это ярман.

И пока пучеглазый сенатор в который уже раз делился впечатлениями об увиденном и услышанном в мрачном подземелье с недоверчиво внимавшими ему сановниками империи, Дидий приказал Паулину накрыть для гостей стол. Время для ужина было уже поздним, но комит финансов решил махнуть рукой на пищеварение ввиду чрезвычайных обстоятельств.

— Все входы они могли перекрыть, — задумчиво проговорил Орест. — Времени у них было более чем достаточно. Мы слишком долго возились с воротами.

— Ты что, веришь этим перепившим болтунам? — набросился на префекта Италии префект города Рима.

— Я уже слышал о подобной мистерии, хотя видеть ее воочию мне не доводилось, — спокойно отозвался Орест. — Судя по всему, младенец — это сын Сара и Веселины. Именно его они нарекли ярманом.

— А я полагал, что ярманами становятся в более зрелом возрасте? — нахмурился монсеньор Викентий.

— Обычно так оно и происходит, — кивнул Орест. — Но бывают и исключения. Когда у волхвов нет сомнения в том, что младенец зачат при участии бога. Так было с известным вам Меровоем, его нарекли сыном бога еще в утробе матери. А потом богиня Лада подтвердила правоту жрецов, когда Меровой одолел перед ее алтарем кагана Аттилу. Это серьезно, патрикии, очень серьезно. Проведя обряд посвящения в самом центре Вечного Города, венедские волхвы бросили тем самым вызов империи и христианским пастырям. Думаю, что слухи о ярмане-спасителе разойдутся теперь по всему Риму, а мы с вами своими поспешными действиями только подлили масла в разгорающийся пожар.

— Я прикажу вагилам молчать, — вскричал Афраний, но Орест в его сторону только рукой махнул.

— В создавшейся ситуации я не вижу другого выхода, как только обратиться за поддержкой к константинопольскому патриарху и божественному Льву, — с вздохом изрек епископ Викентий.