Сестра Беатрис, младше ее на год, — высокая и стройная, сама Анна — низкорослая и оплывшая жиром. Постоянно переживая за свой вес, она назначает себе строжайшие диеты, которые не в силах соблюдать до конца, и прописывает себе всевозможные методы лечения, включая грязевые ванны и потогонные смеси, сауны с вениками и пилюли для похудания (анорексопатические), акупунктуру и гомеопатию, медицинбол и домашние тренажеры, спортивную ходьбу, батманы, эспандеры, параллельные брусья и прочие изнурительные меры, не говоря уже о разнообразных видах массажа с использованием рукавичек из конского волоса, сушеной тыквы, самшитовых шариков, специальных мыл, пемзы, квасцов, горечавки, женьшеня, огуречного сока, крупной соли. Процедура, которую Анна проделывает в настоящий момент, имеет по сравнению со всеми остальными явное преимущество: пациентка может параллельно заниматься чем-то еще; так, она использует эти ежедневные семидесятиминутные сеансы, — в течение которых электрический валик будет последовательно оказывать якобы благотворное действие на ее плечи, спину, бедра, ягодицы, ляжки и живот, — дабы подвести итог своей диете: она держит перед собой маленький дневник, озаглавленный «Полная таблица энергетической ценности самых распространенных пищевых продуктов», где позиции, выделенные специальным шрифтом, должны неукоснительно исключаться из рациона, и сравнивает их калорийность — цикорий 20, айва 70, пикша 80, говяжий филей 220, изюм 290, кокосовый орех 620 — с количеством калорий, потребленных накануне и занесенных в записную книжку, явно предназначенную исключительно для этой цели:

Этот перечень, даже вместе с Сен-Нектэром, был бы более чем благоразумным, если бы не грешил упущениями; разумеется, Анна скрупулезно записывает все, что съедает и выпивает за завтраком, обедом и ужином, но она абсолютно не учитывает того, что между тремя приемами пищи раз сорок-пятьдесят наведывается к холодильнику и буфету, дабы унять свой ненасытный аппетит. Бабушка, сестра и мадам Лафюэнт, домработница, которая служит у них более двадцати лет, перепробовали все, чтобы ей в этом помешать, и даже пытались каждый вечер вынимать все продукты из холодильника и запирать на ключ в буфет; но все без толку: лишенная возможности подкрепляться, Анна Брейдель впадала в состояние неописуемой ярости и выходила удовлетворять свою безудержную булимию в кафе или к подругам. В данном случае, самое страшное заключается не в том, что Анна ест вне установленных приемов пищи, — многие диетологи считают это даже благоприятным, — а то, что, безукоризненно соблюдая строжайшую диету за столом и к тому же навязывая ее бабушке и сестре, она, едва покинув столовую, позволяет себе абсолютно все: не желая видеть на столе не только хлеб или масло, но даже такие вроде бы нейтральные продукты, как оливки, серые креветки, горчица или испанский козелец, она просыпается ночью и безо всякого стыда пожирает тарелки овсяных хлопьев (350), тартинки с маслом (900), плитки шоколада (600), булочки с начинкой (360), сыр Блё д'Овернь (320), орехи (600), гусиные и свиные паштеты (600), сыр Грюйер (380) или тунца в масле (300). На самом деле она почти всегда что-нибудь грызет; вот и сейчас, записывая обнадеживающие суммы калорий правой рукой, она обгладывает куриную ножку, удерживая ее в левой.

Анне Брейдель всего восемнадцать лет. Она не менее способна к наукам, чем ее младшая сестра. Однако если Беатрис сильна в языках — первая премия по греческому на Общем конкурсе — и готовит себя к занятиям древней историей или даже археологией, то Анна склонна к точным наукам: в семнадцать лет она получила степень бакалавра, а совсем недавно с первого раза сдала вступительные экзамены в Центральную Высшую школу и оказалась в списке седьмой.

Свое инженерное призвание Анна обнаружила в 1967 году, в возрасте девяти лет. В тот год панамский танкер «Silver Glen of Alva» со ста четырьмя человеками на борту потерпел крушение у берегов Огненной Земли. Из-за шторма, обрушившегося на Южную Атлантику и море Уэдделла, сигналы бедствия были слабыми, что не позволило точно определить местонахождение корабля. В течение двух недель с помощью курсирующих неподалеку судов аргентинские пограничники и бригады чилийских спасателей неустанно прочесывали бесчисленные островки у мыса Горн и в заливе Нассау.

Ежедневно, с нарастающим, чуть ли не лихорадочным интересом, Анна читала в газете отчеты о поисковых работах; их темп значительно замедлился из-за непогоды, и шансы найти выживших с каждой неделей уменьшались. Когда уже не осталось никакой надежды, крупные газеты принялись прославлять самоотверженность спасателей, которые в ужасных условиях сделали все возможное, чтобы найти предполагаемых уцелевших; но некоторые комментаторы не без основания отмечали, что истинной причиной катастрофы была не штормовая погода, а отсутствие на Огненной Земле, да и вообще на всей планете, достаточно мощных приемников, способных, вне зависимости от атмосферных условий, ловить сигналы судов, терпящих бедствие.

Именно после чтения этих статей — которые она вырезала и вклеивала в специальную тетрадь, а позднее использовала в качестве материала для школьного доклада (тогда она была в шестом классе) — Анна Брейдель решила изготовить самый высокий радиомаяк в мире, антенну восьмисотметровой высоты под названием Брейделева башня, способную принимать любой сигнал, посланный с расстояния до восьми тысяч километров.

До четырнадцати лет большую часть свободного времени Анна чертила планы своей башни; она высчитывала вес и прочность, проверяла радиус действия, изучала оптимальное место — Тристан да Кунья, острова Крозе, Баунти, Сен-Поль, архипелаг Маргарита-Тереза и, наконец, острова Принс-Эдуард к югу от Мадагаскара — и сама себе во всех подробностях рассказывала о чудесных случаях спасения, которые смогут произойти благодаря ее изобретению. С этого мифического образа, с этой веретенообразной мачты, выплывающей из морозных туманов Индийского океана, и начала развиваться ее склонность к физике и математике.

Три года обучения на подготовительных курсах к экзаменам в высшие технические учебные заведения и развитие спутниковой связи положили конец ее проекту. От него осталась лишь газетная фотография, изображающая двенадцатилетнюю девочку, позирующую перед макетом, который она строила шесть месяцев: воздушная металлическая конструкция, составленная из двух тысяч семисот пятнадцати стальных иголок от проигрывателя и скрепленная микроскопическими капельками клея, возносится на два метра, — тонкая как кружево, легкая как балерина, — и умещает на своей вершине триста шестьдесят шесть крохотных параболических антенн.

Объединив бывшую комнату родителей Эшар и маленькую столовую, добавив примыкающий к ней участок прихожей, ставший нефункциональным, Филипп и Каролина Маркизо получили довольно большое помещение и обустроили его под совещания для своего агентства: это отнюдь не рабочий кабинет, а пространство, отдающее дань последним веяниям в области «брэйнсторминга» и «группологии», которое американцы называют «Informal Creative Room», сокращенно ICR, в просторечии «I see her»; что касается Маркизо, то они называют его своей «ругательной», своим «когиториумом» или, что еще лучше, — имея в виду музыку, продвижением которой они занимаются, — своей «попсовочной»: именно здесь определяются основные направления проводимых ими кампаний, чьи детали позднее разрабатываются в офисах агентства на семнадцатом этаже одного из высотных зданий в районе Ла Дефанс.