Арина за этими заботами с ног сбивалась, но умудрилась и про Тимку не забыть – как же, крестная! Первым делом узнала, грамотен ли отрок. Выяснилось, что и грамоте разумеет, и счет знает, и вообще многому учен такому, что и у него поучиться впору. С остальными ребятишками он сошелся быстро – и с сестренками ее, и с Любавой, и с прочими, что оставались в крепости – словно с самого начала жил тут.

Мало того, даже Красаву Арина как-то рядом с ним заметила. Издалека увидела, как они о чем-то разговаривали, и забеспокоилась – мало ли что вредная малявка удумает? Но присмотрелась и с удивлением поняла: Красава с Тимкой просто беседует! Стоит рядом и болтает запросто, как обычная девчонка ее возраста с приятелем – косу теребит, даже улыбнулась чему-то. Кузнечик, оказывается, даже с ней поладил… Вот уж диво! Неожиданная дружба – не дружба, но хотя бы приятельские отношения маленькой волхвы с найденышем и заинтересовала, и порадовала – глядишь, Красава так и оттает потихоньку. Тем более, ее бабка пока что так и не появилась.

Арина, несмотря на свою занятость, Тимке, пожалуй, и больше бы времени уделяла, но не хотела мешать Верке – та парнишку приняла вместо сына и изо всех сил старалась стать ему матерью. А тот родную и не помнил – умерла давно. Верку можно было понять: несмотря на ее всегдашнюю лихость и неунывающий нрав, она сильно переживала смерть детей, и больше всего то, что у них с Макаром нет сына. Да и сам Макар к мальчонке привязался не меньше своей жены, занимался с ним много и охотно, пока время позволяло: учеников у наставников в крепости почти не осталось – девки, купеческий десяток, да раненые, коим в себя ещё приходить и приходить.

Ко всем прочим Арининым тревогам ей еще и Андрей добавил, вольно или невольно. Хотя тут уж ничего не поделаешь – сама себе воина выбрала, а его разве удержишь?

Вообще-то, тут ей скорее следовало радоваться: с каждым днем, проведённым в крепости, Андрей словно обретал новые силы. Это только в первое время он на завалинке сидел, тем болееё что и Филимон там же частенько пристраивался.

Бывший ратник хоть и принял на себя все заботы воеводы, но для этого ему самому бегать по крепости было не обязательно, да и не по силам – на это при нем всегда находились приставленные посыльные. А там место удобное, чтобы находиться в центре событий и за всем, сколь возможно, присматривать.

Проходя мимо, Арина примечала: они о чем-то с Филимоном вроде как разговаривают. То есть, конечно, это Филимон говорил, но не просто так, а словно обсуждал с Андреем что-то. И, похоже, его понимал. Во всяком случае, Арину «толмачить» они не звали. Ну, так она давно заметила – все наставники и вообще воины его прекрасно понимают при необходимости. То есть, наверное, не все, конечно, но в том, что их дела касается, никто при общении с Андреем затруднения не испытывал.

Самому Андрею таких посиделок с Филимоном, видимо, и недоставало, поэтому вначале с трудом, опираясь на палочку, но постепенно все уверенней и уверенней он стал ежедневно обходить крепость – и посты проверял, и ногу разрабатывал. А скоро на палочку свою он уже не столько опирался, сколько в руке ее вертел, будто поигрывая. Иной раз и левой, покалеченной, ее перехватывал будто невзначай.

А в один прекрасный день Юлька, красная от возмущения и злющая, как оса, у которой гнездо разоряют – вот-вот взлетит и жалить начнет – налетела на Арину и негодующе зажужжала:

– Арина! Да что ж это такое?! Меня дядька Андрей не слушает – скажи хоть ты ему!..

– Что с ним? – встревоженная Арина поспешила за лекаркой, пытаясь на ходу выяснить у той подробности. – Да скажи, что случилось-то?

– Иди и сама глянь! – возмущенно сопя, пыхтела Юлька, увлекая Арину за собой. – За железо свое схватился! Мало ему…

И впрямь, на площадке, где отроки обычно занимались рукопашным боем, сейчас стоял Андрей с мечом в руке и медленно, но уверенно выписывал им в воздухе круги и петли. Резких движений он не делал, и чувствовалось, что пока еще ему тяжело. Очень. Рубаха вся темная от пота. Но в глазах – радость! Словно со старым другом встретился…

Увидел их с Юлькой и… Арине на миг показалось, что он сейчас своим взглядом ударит – тем самым, которым ТОГДА смотрел. Юлька, видимо, тоже что-то такое почувствовала, замерла на мгновение, но отступать не собиралась – повернулась требовательно к Арине:

– Скажи ему!

Но Арина не на нее глядела – на него. Вздохнула и…

– Андрей, чего ж ты меня не предупредил? Я бы воды согрела, умыться тебе… Сейчас у Плавы попрошу… – Взяла задохнувшуюся от возмущения девчонку за руку и почти силой увела прочь.

– …Да не в том дело, что совсем нельзя – нельзя еще в полную силу! – кипятилась Юлька. – Осторожно надобно! А он за меч…

– Так неужто воин не знает, как и что делать? Не впервой ему, поди, – вздохнула Арина. – И не в полную силу он – сама видела…

– Видела… – Юлька упрямо насупилась. – Зачем он меч-то взял? Хоть бы палкой вначале какой, что ли… И вообще!.. А ну вас!.. Ума все тут лишились, железо им всех дороже! Я-то думала, хоть ты… – запальчиво и не совсем понятно выкрикнула лекарка, отвернулась и пошла прочь.

Арина со вздохом посмотрела ей вслед и едва удержалась, чтобы не догнать; не послушает ведь – упрямая, сама все знает… Поспешила на кухню – воду-то для Андрея и впрямь надо было нагреть – но по дороге продолжала размышлять про Юльку и все случившееся сегодня.

«А Юлька-то и не про Андрея вовсе сейчас говорила – про Михайлу… Интересно, ей и вправду так уж важно было Андрея остановить или хотела убедиться, что я сумею это сделать? Ведь если я смогу, то и она научится, чтобы при случае применить?… Господи, не понимает она еще: нельзя между мужем и его судьбой вставать, никак нельзя! Этого никакая любовь не пересилит, а если на какое-то время пересилит, так и надорвётся рано или поздно!

А главное – выходит, что она Михайлу, такого, какой он есть, принять не готова. Ей его переделывать надо, пусть и с заботой о нем, вот как сейчас об Андрее, но переделать. Так, как ей самой правильным кажется…»

И уже привычно перекинулась мыслью к тому, к чему в последнее время вольно или невольно рано или поздно сводились все ее раздумья – к девичьей учебе. Иной раз наперед и не знала, о чем подумается: зацепится вот, как сейчас, за одно, а потом мысли постепенно перетекают к другому…

«Если даже Юлька этого не понимает, то остальные-то и подавно. Уж больно завлекательно им свою власть применить, а главное – переделать мужа, раз что-то в нем их представлениям о прекрасном не соответствует. Ладно бы хоть о правильном, так нет же – именно о прекрасном! Им же, дурочкам, сейчас такого, как есть, мало – им всего из себя совершенного, то есть придуманного подавай!»

Едва Андрей успел умыться и переодеть рубаху, в горницу постучались, а потом скромненько бочком протиснулись Фенька со Стешкой. Арина, глядя на сестренок, с трудом сдержала усмешку: все девчачьи хитрости на мордахах аршинными буквицами написаны. Стоят у дверей, мнутся, но при этом видно, что сюда со всех ног бежали, раскраснелись от нетерпения – зудит им чего-то. А сейчас стоят, вздыхают, усиленно корчат Андрею умильные и смущенные рожицы, глазами на него хлопают, носами шмыгают – он уже только что не растекся. Наверняка сейчас что-нибудь попросят. Причем непременно такое, чего им не положено, но очень хочется.