Петелина смела фотографии и закрыла папку. Мальцев допил воду и приосанился. Он явно выглядел увереннее.

— Лучшим другом для меня был мой брат. И вот… Виновата моя жена, но я люблю ее. Как мне теперь жить?

— Если любите, то…

Елена осеклась, задумавшись над глубинным смыслом этого слова, и не смогла закончить фразу. Она примерила ее к себе. Если любишь, то обязательно все будет хорошо. Но хорошо не получалось.

— На сегодня закончим, — сказала следователь. — Оформим протокол, и можете быть свободны.

Мальцев внимательно прочел бумаги и нехотя расписался. Петелина смотрела на его стакан и мучилась сомнениями. Через минуту после его ухода она все-таки вызвала Устинова.

— Миша, сними пальчики с этого стакана и проверь по нашей базе. Большего всего меня интересуют девяностые годы.

— А кто у вас был?

— Человек, о котором ты за тот период ничего не нашел.

— Мальцев! — догадался эксперт. — Он чист перед законом, поэтому нигде не засветился.

— Почему же он испугался этого снимка? Словно знал кого-то.

Фотография памятника сгоревшим бандитам скользнула по столу.

Устинов взял снимок.

— Карасев, братья Бугаевы… Изображения на камне такие, что можно и обознаться.

— Надо найти фотографии этих бойцов, — решила Петелина. — Посмотрим, как Мальцев отреагирует на них. Свяжись с Валеевым, пусть займется этим.

— Может, вы сами с ним свяжетесь? — замялся эксперт. — Опера не любят выполнять мои просьбы.

— Любят не любят… Детский сад, штаны на лямках! — Елена вспомнила последний разговор с Маратом и его голос: «Холодная…» — Скажешь, что это мое поручение. Все, иди.

— Хорошо, позвоню. — Миша ловко опустил стакан в прозрачный пакет. — Кстати, у меня есть кое-что новенькое. Несколько волосков с сиденья водителя действительно отличаются от волос Мальцевой. И самое главное, на их кончиках я обнаружил силиконовый клей.

Эксперт во все глаза смотрел на Петелину, ожидая ее реакции. Он явно хотел проверить смекалку следователя.

— Силиконовый клей… Этим клеем крепят волосы к парику, — предположила Елена.

— Точно!

Под вечер Петелина заехала в следственный изолятор. К ее удивлению, Инну Мальцеву перевели из больничной палаты в общую камеру. «Практически здорова», — завизировал врач. Это означало, что у подследственной нет высокой температуры, переломов и острой боли. Душевные недуги тюремные врачи предпочитали считать симуляцией.

Инну Мальцеву по приказу Елены доставили в камеру для допросов. Следователь не спешила туда входить. Пусть Мальцева подождет, понервничает. Она сидит сейчас на жестком табурете в глухом бетонном кубе. Рука пристегнута к столу так, что не прислониться, не облокотиться. Спина затекает, мышцы деревенеют. Тупая боль вытесняет волю. Двадцать минут — и клиент готов. Цинично, но действенно.

Петелина вошла в допросную спустя полчаса. В глазах лед, в движениях уверенность, в голосе злость. Сегодня разговор будет другим. Настало время узнать правду. Елена выложила перед Мальцевой фотографию все той же трехлетней девочки в нарядном платьице.

— Кто это? — спросила следователь.

— Это Ксюша. — Мальцева ласково дотронулась до фотографии и прижала ее к себе.

— Вы продолжаете настаивать, что это дочь Красина?

— Когда меня выпустят, она будет моей.

— Смотрите сюда! Смотрите внимательнее! — Елена клала на стол одну фотографию за другой. И на каждой была изображена та же девочка, но в разные периоды жизни. — Никакая это не Ксения. Это полька Ядвига Заруцкая! Вот она в том же платье со своими родителями. На этой фотографии Ядвиге пять лет, а вот она идет в школу. Смотрите! Сравнивайте! Тут ей десять, а здесь она уже подросток. Смотрите, как вытянулась. Но это она. Та же девочка, фото которой вы носили с собой! Вот Ядвига оканчивает школу. Полюбуйтесь. А сейчас она студентка. Ей двадцать лет! Она живет в Варшаве! И никакого отношения к Красину и Дроздовой не имеет!

Елена перевела дух и только сейчас заметила, в каком взволнованном состоянии находится Инна. Ошеломленная, она двигала фотографии по столу, брала то одну, то другую и рассматривала их. Ее ресницы дрожали, глаза наполнялись слезами, а губы хватали воздух.

— Нет! — раздался душераздирающий крик. Мальцева комкала и расшвыривала снимки. — Он обманул меня!

— Кто? — безжалостно требовала ответа Петелина. Она знала, что во время истерики человек не контролирует своих эмоций и не в состоянии лгать. — Кто вас обманул?

— Аркадий!

— Это Красин дал вам снимок?

— Да.

— Зачем?

— Он говорил, что это его дочь. Ее истязает мать. Они в разводе, и он не может ее забрать.

— Чего он хотел?

— Это я хотела. Хотела иметь ребенка. Девочку.

— И Красин предложил вам свою дочь?

— Он был таким ласковым… Он понравился мне. Мы хотели жить вместе. Я бы воспитывала Ксюшу.

— Но вам мешала его жена? Дроздова? — начала догадываться Петелина.

— Аркадий готов был ее убить. Но его бы посадили за это. Муж — всегда подозреваемый номер один.

— И Красин уговорил вас убить Дроздову?

— Нет. Все было не так.

— А как? Как? Говорите!

— Он сказал: «Зачем начинать жизнь с нуля?» У него мало денег, зато у моего мужа… И Аркадий заявил, что убьет его.

— Красин решил убить вашего мужа? Мальцева?

— Да.

— А Дроздову?

— Ее должна была убить я. Одновременно. Чтобы у каждого из нас было алиби.

— Рассказывайте по порядку!

— Аркадий назначил время, сказал, где она живет. Я взяла пистолет своего отца, подкараулила Дроздову и выстрелила.

— А потом вернулись домой? — продолжала спрашивать следователь.

— Я зашла, а там лежит…

— Не молчите!

— Я думала, что это мой муж.

— Но это оказался его брат. Вы знали о его приезде?

— Нет. Я растерялась, не понимала, что происходит, и призналась, что выстрелила в Дроздову.

— Дроздову убили позже! Вы лжете!

— Я говорила правду.

— Когда? Сейчас или после побега?

— Я не обманываю вас!

Мальцева уронила голову на стол, прикрылась рукой и разрыдалась. Опершись на столешницу, Петелина коршуном нависала над плачущей женщиной. Допрос окончен, поняла она и устало выпрямилась. Заметила сзади смущенного надзирателя, ворвавшегося в камеру на крик. Еще одна байка о безжалостной Петле обеспечена. Ну и пусть. Главное — результат.