Энди ответил: «На здоровье. Ты вроде мог сгореть».

Я расстроилась, поскольку забыла сказать Энди, чтобы он был сдержан в своих посланиях. Как воспримет полиция его самовосхваления?

Там было послание от Бена Триппета, отправленное после соревнований пловцов: «Энди, ты молоток!)», – и ответ Энди: «Спасибо!!!!!»

Он послал сообщение кому-то по имени «Музируулз»: «Хочешь пойти на каток в субботу?» и получил ответ: «Только не с тобой, лузер».

Этого было достаточно. Больше читать мне не хотелось.

Я осмотрела один за другим ящики его письменного стола, но не нашла ничего особенного. Открыла платяной шкаф, стараясь не раздражаться от царившего там беспорядка. Энди всегда тяготел к бардаку, держать вещи аккуратно сложенными было для него необычайно трудно. Предоставить ему один ящик, куда он мог просто бросать вещи, было моим способом дать ему некоторое освобождение.

Я едва смогла открыть шкаф, так он был переполнен. Там пахло затхлостью. Я нашла грязные носки, скомканную майку, которая пахла тухлой рыбой, возможно, майка там с тех пор, как он вместе с Маркусом рыбачили на пристани. Я побросала грязную одежду на пол. Нашла старый приемник и множество севших батареек. Пару игрушечных машинок, которые я не видела с тех пор, как он был малышом. Крем против угрей и прыщей, хотя у него за все время вскочило не больше пары прыщиков. Несколько пустых и полупустых упаковок жевательных резинок и множество бумажных салфеток. На самом дне шкафа я нашла презерватив в упаковке и приказала себе не принимать это близко к сердцу. Это ведь было что-то вроде боевого крещения для тинейджера – иметь презерватив. Я сначала хотела забрать упаковку из шкафа, но потом решила оставить ее на прежнем месте. Возможно, это придаст ему больше уверенности.

Там же лежала записка, датированная прошлым годом, от одной из его учительниц, очевидно принесенная домой для того, чтобы я ее прочла и расписалась, но я ее никогда не видела. В записке говорилось, что Энди периодически опаздывает в школу. А также новый нераспечатанный диск «Битлз». Я не знала, что он покупает компакт-диски, тем более «Битлз», и испугалась, что он мог его украсть. Меня охватило то же чувство, которое я испытала, когда в аэропорту у него обнаружили зажигалку. Я знала о своем сыне далеко не все. Меня охватил знакомый смутный страх. Как я смогу руководить им в дальнейшей жизни? Сможет ли он вообще устроиться на работу и сам зарабатывать? Я сомневалась в этом. Правда, в данный момент у меня были более серьезные поводы для беспокойства.

Я открыла другое отделение шкафа, где были его майки и футболки, не особенно аккуратно сложенные в стопки. Я уже собиралась закрыть шкаф, когда увидела что-то белое, торчащее внизу из средней стопки. Я протянула руку и вытащила комок смятой бумаги. Чеки. Я расправила их и с облегчением увидела, что один – за покупку компакт-диска. Остальные – за жвачку и сникерсы, еще один – за перочинный ножик, который у него «всегда был» и который он «выменял на зажигалку». Один – за сигареты, датированный четырьмя месяцами назад. Я подняла стопки рубашек и нашла помятый блок «Мальборо», в котором не хватало трех пачек. Ощутила запах табака. Слабый запах, как будто они лежали в его шкафу уже давно. Мой мальчик. Изо всех сил старается быть таким, как все. Я просмотрела вещи в его бельевом отделении. Не особенно аккуратно, но, по крайней мере, ничего подозрительного.

Открыла раздвижные двери его стенного шкафа и увидела рубашку в зеленую полоску и коричневые брюки, которые были на нем в ночь пожара. Я дважды стирала их, стараясь привести в порядок, надо сказать, успешно. Но когда я поднесла их к носу, то почувствовала слабый запах гари. Низко нагнувшись, я подняла теннисные тапочки, в которых он был в ту ночь. Темно-коричневые, с желтыми вставками. Мы купили их за день до пожара. Я поднесла их к носу. Запах был совсем слабым. Может, это запах кожи? Я отстранила их от лица, глотнула свежего воздуха, потом снова поднесла к носу тенниски. Запаха кожи не было. Определенно какой-то химический оттенок. Зажигалка в его носке! Он надевал их во время поездки в Нью-Йорк. Возможно, жидкость из зажигалки попала на тапочки. Если это каким-то образом обнаружат полицейские, мне придется рассказать им о зажигалке, которую он спрятал в носок.

Все будет в порядке, твердила я себе. Здесь нет ничего, за что они могли бы ухватиться.

Я была совершенно, стопроцентно уверена, что сумею объяснить все, что они могут обнаружить.

Я положил лодку в заднее отделение своего пикапа после того, как позже, чем обычно, переплыл пролив, и залез в машину. В плечах ощущалась приятная боль после часа гребли. Я проверил голосовые сообщения и обнаружил только одно.

«Это Сара, Маркус, – похоже было, что она нервничает, – Кит уже в состоянии говорить, и мне надо кое-что тебе сообщить. Я вернулась в Серф Сити и буду сегодня в своем кафе».

В любом случае кафе было моей следующей остановкой. У меня был свободный день, и я планировал заехать туда, чтобы выпить кофе и почитать газету. Я предполагал, что Сара хочет рассказать мне то, что я уже знал, – Кит видел Энди около церковного здания в ночь поджога. Или, может быть, ее обидело то, что я был в больнице и не попытался увидеться с ней. А может, просто ее задело, что я не рассказал ей о своем посещении Кита.

Но я не угадал.

Когда я вошел в кафе, она подняла голову и приветственно кивнула. Она готовила некий модный, пузырящийся, безумно дорогой напиток для женщины, стоявшей у стойки. Последний раз я видел Сару перед пожаром. Прошло всего лишь две с половиной недели, но они были настолько трагичными, эти недели, что каждая минута отразилась на ее лице. Сара была одной из тех женщин, у которых круглый год держится загар. Но сегодня ее лицо было бледным и одутловатым. Сколько я ее знал, у нее были короткие светлые волосы и челка. Теперь челка была зачесана набок, а волосы уложены за уши, как будто у нее не было времени сделать прическу.

– Большую чашку, Маркус? – Она подала бокал с напитком женщине, стоявшей передо мной.

– Как обычно, – сказал я.

– Будешь пить здесь?

У нее были темные круги под глазами. Я кивнул. Мне действительно было ее жаль.

Струйка кофе из автомата полилась в большую белую кружку. Сара стояла спиной ко мне. Желтовато-коричневые капри свободно свисали с ее бедер. Даже такой – слишком худой и бледной – она казалась привлекательной. Несколько лет назад я подумывал о том, чтобы начать с ней флиртовать. Однако, несмотря на то, что Сара была хорошенькая, умная и чертовски славная, она не привлекала меня слишком сильно. Я не хотел начинать то, что, несомненно, не собирался заканчивать. Живя в маленьком городке, где все видятся чуть не каждый день, я был весьма осторожен насчет таких вещей. Кроме того, она ведь не Лорел.

Сара протянула мне чашку кофе.

– Ты хотела поговорить? – спросил я.

Незнакомые мужчина и женщина средних лет вошли в кафе, и я оглядел их. Туристы.