Достаточно свергнуть британскую власть в ее малокультурных колониях, и я убежден, что в этих колониях начнется резня, взаимное истребление и, наконец, одичание до того уровня, в каком они были до прихода англичан.

В этой способности Англии, по–видимому, и кроется ее мировая миссия. Она прежде всего вносит в свои колонии порядок, закон, ясное распределение прав и обязанностей и неуклонно подымает общий уровень культуры народных масс, сразу же создавая для этого превосходные пути сообщения, прекрасные плантации и различные конторы. Те из туземцев, которые неспособны воспринять эту культуру, очень страдают, и англичане их не щадят, но те, кто способен эволюционировать, те постепенно получают все, что является обычным для культурного человека.

Принцип политических прав, свобод, самоопределения и прочее в английском понимании как раз обратен тому, как он понимался в России. У нас обязательно «все» считалось необходимым дать «всем» и поэтому все тонкое, культурное, одаренное непременно принизить до животного уровня «трудящихся масс». Англичане делают наоборот. У них каждый может достичь того же, чем пользуется и любой англичанин, но при одном, и притом очень трудном для дикаря или полудикаря условии: быть не только «образованным», но обязательно воспитанным и культурным, то есть достойным тех прав и преимуществ, которые дает культура. Однако эти права и преимущества прежде всего требуют достижений, развития, воспитания, а не обратного возвращения в дикое состояние, как это понималось нашими «народниками».

И вот поняв это свойство англичан, я начал понимать их отчужденность от всего, что по их понятиям ниже уровня их культуры. Вот почему в их колониях мы увидели так поразившее нас неравенство между белыми и цветнокожими.

Британские власти встретили нас на этих островах прекрасно. Оказалось, что на кладбище порта Виктории имеется могила русского врача с крейсера «Разбойник» [123].

Этот крейсер заходил на Сейшельские острова, если не ошибаюсь, в начале 90–х годов прошлого столетья.

«Разбойник» был такой же паровой клипер, как и знаменитые, описанные Станюковичем, клиперы 60–х годов, в бытность генерал–адмиралом флота Великого Князя Константина Николаевича.

Один из таких клиперов — «Опричник» — под командой капитан–лейтенанта Селиванова в 1861 году вышел из Батавии в Индийский океан и во время страшного урагана пропал без вести со всем своим личным составом. Тогда не было ни радиотелеграфа, ни тех мощных судовых машин, которые могут бороться с каким угодно ветром, —и «Опричник» погиб. Когда мы молились на могиле доктора с «Разбойника», мне вспомнилась эта трагедия из прошлого нашего флота.

Англичане еще до нашего прихода, по–видимому, специально для нас, отделали заново эту забытую могилку.

Вокруг нее была ими сооружена железная ограда, выкрашен заново крест, поставленный «Разбойником», и вся могила была усажена цветами. Когда мы служили на ней панихиду, все английские официальные лица, начиная с губернатора, присутствовали на этой панихиде и с большим благоговением молились с нами.

Пребывание наше на Сейшельских островах адмирал решил использовать и дать нам время для артиллерийских стрельб. Британские власти любезно предоставили нам полную свободу в этом деле, и адмирал приказал произвести стрельбы учебные, боевые и полубригадные.

Не имея возможности сделать щиты, а тем более буксируемые щиты, мы воспользовались тем, что в океане около острова Махэ разбросано много надводных скал, и решили стрелять по ним, как по неподвижным щитам.

Эта серия стрельб, произведенных «Чесмой» и «Варягом» на Сейшельских островах, дает мне некоторое основание ознакомить моих читателей с сущностью артиллерийской стрельбы на море.

Если на суше в наш век развитой техники артиллерия является «царицей полей сражений», то в современном флоте, несмотря даже на успехи гидроавиации и подводного плавания, значение артиллерии не меньшее, если даже не большее.

Ядром современного флота являются линейный корабль и линейный крейсер. Главную силу этих кораблей составляет артиллерия самых больших калибров. В минувшую войну самыми крупными были орудия 15–дюймового калибра.

Вес, например, нашего 12–дюймового снаряда у новой пушки кораблей типа «Севастополь» был около 25–ти пудов. Снаряд английского 131/2 –дюймового орудия весил около 35 пудов. Он развивал, в момент вылета из дула, мощность, равную 22 150 тоннометрам. Эту мощность мы можем наглядно вообразить, если представим себе громадный корабль водоизмещением в 22 150 тонн, поднятый невидимой мощной рукою на высоту в один метр. Для подъема такого корабля на эту высоту потребовалась бы именно та живая сила, которую развивал у дула снаряд 131/2 –дюймового орудия.

Из этих кратких цифр читатель может себе представить, какую мощь представляет собою современная морская артиллерия. Если мы к этому прибавим, что для удовлетворения требования скорострельности наша русская 12–дюймовая пушка в 52 калибра длиною, установленная на кораблях типа «Севастополь», делала 2 выстрела в минуту, то становится понятным, сколько вспомогательных механизмов должно существовать для заряжения, наводки и для управления этими гигантскими орудиями.

Но кроме главной артиллерии на линейных кораблях и линейных крейсерах была еще так называемая противоминная артиллерия, служащая для отражения минных атак. Если в период Русско–японской войны противоминная артиллерия была не выше 75–мм калибра, то ввиду увеличения размера миноносцев к началу войны 1914—1918 годов противоминная артиллерия достигла уже 6–дюймового калибра и вес снарядов этих пушек в нашем флоте был равен 1011/4 фунтов, или около 2,5 пуда.

Наш старенький «Варяг» был вооружен XII — 6–дюймовыми пушками в 45 калибров длиною, системы Кане. Это орудие было уже устарелым, но при новых снарядах, снаряженных тринитротолуолом, и при переделанных подъемных механизмах дальность и мощность этих пушек значительно возросла. Кроме того, наш старший артиллерийский офицер гвардейского экипажа лейтенант Гессе во Владивостоке установил носовые и кормовые орудия, стоявшие по бортам в диаметральной плоскости на полубаке и на юте. Благодаря этому вместо шести пушек па борт мы получили восемь и, следовательно, увеличили свой бортовой залп на два орудия.

Так как по теории управления огнем наивыгоднейшей комбинацией для пристрелки и для залповой стрельбы является залп в четыре орудия, то «Варяг» получил благодаря этой переделке возможность стрельбы один за другим двумя четырехпушечными залпами.

Если принять во внимание, что наши люди были натренированы так, что легко давали четыре выстрела в минуту из 6–дюймовой пушки, то можно было рассчитывать, что мы легко выпустим восемь четырехпушечных залпов в минуту, или примерно 80 пудов 6–дюймовых снарядов в одну минуту.