На неторопливо приближающийся с правого крамбола крейсер поначалу особого внимания не обратили, ну мало ли кораблей идет по своим делам у берегов Японии? Судя по общим очертаниям – не японец. Но и не русский типа «России» или «Громобоя». У тех по три мачты, а этот был двухмачтовым. Да еще и башни на носу и корме. Конечно, у них есть еще и «Баян», но откуда ему тут взяться, ведь известно, что Порт-Артур блокирован адмиралом Того. Больше всего силуэт незваного гостя напоминал до боли знакомый тип «Дрейк». Одно из этих детищ британского кораблестроения – броненосный крейсер «Кинг Альфред» – прошел вместе с ними всю первую половину пути из Средиземного моря, защищая от возможной наглости русского отряда во главе с контр-адмиралом Вирениусом[65].

Когда намерения незнакомца сойтись «на голос» больше не оставляли сомнений, основной мыслью собравшихся на мостике «Ниссина» было, что это или их недавний провожатый, или кто-то из однотипных ему кораблей. Наверное, союзники хотят пообщаться или сообщить что-нибудь интересное. К сожалению, темнота надвигалась быстрее неизвестного корабля, и спор на мостике затягивался. Для японской части команды виды Японии с противоположенного борта были гораздо интереснее. А большая часть свободных от вахты итальянских моряков мечтала только о сне и о скором вознаграждении за долгий и опасный вояж, ждущем их в Йокосуке послезавтра…

Наконец расстояние сократилось настолько, что с подходящего корабля смогли в рупор прокричать на английском: «Привет знакомым, не поделитесь ли свежими газетами по старой дружбе, а то мы уже две недели в море», и тот из итальянских сигнальщиков, что ставил на «Кинга», протянул второму руку за выигранными двумя лирами. Британский вахтенный офицер Чарльз Боссет, командовавший крейсером, пока его капитан сэр Джон Ли отдыхал в каюте, приказал снизить ход до пяти узлов и держать руль прямо.

Неожиданно с фор-марса британского крейсера прямо в глаза находящимся на мостике ударил слепящий луч прожектора. Боссет про себя выругался на бесцеремонность офицеров Роял Нейви, ведь еще не настолько стемнело, зачем так нагло себя вести? Не иначе на вахте этот грубиян Кларк, который в Порт-Саиде продул ему в покер тридцать фунтов. Теперь и пакостит напоследок, неудачник. Проигравший пари сигнальщик, Тони Балдасара, на ходу засовывая в парусиновый мешок свежие газеты, если так можно говорить о прессе недельной давности, понесся на бак.

«Кинг Альфред» медленно нагонял «Ниссин». Однако по мере сближения что-то все больше казалось Боссету неправильным в силуэте приближающегося в сумерках с подветренного правого борта крейсера. Чертов прожектор, надо будет пожаловаться потом на этого идиота Кларка! Но окончательно мысль о слишком низком борте, изменившихся с последней встречи очертаниях мостика и торпедном аппарате в форштевне, чего у больших британских крейсеров отродясь не бывало, сформировалась в измученном постоянным недосыпом мозгу – корабли перегонялись с очень маленькими экипажами, нормально спать было просто некогда – слишком поздно.

На кормовом мостике приближающегося крейсера сверкнул топор, перерубающий держащий колосник конец. Через секунду тот закачался на гафеле, а на ветру заполоскался Андреевский флаг. Одновременно на «тарзанках» на борт «Ниссина» с криком перелетели с дюжину человек. Пока итальянский рулевой хлопал глазами, пытаясь понять, зачем и что перебрасывают с подошедшего крейсера к ним на борт в ответ на полученную почту, успела перелететь и вторая дюжина.

С третьей так гладко не прошло, Боссет толкнул вперед ручки машинного телеграфа на «Полный вперед» и, отшвырнув в сторону оцепеневшего Джованни, крутанул руль влево. Но махина водоизмещением в восемь тысяч тонн имеет соответствующую массе инерцию, да и не во всех котлах поддерживали пары, так что «полный вперед» – это было скорее благое пожелание. Так или иначе, но из третьей дюжины десять абордажников успели попасть на борт «Ниссина». Не повезло двоим замешкавшимся. После удара о борт «Ниссина» оба они полетели в воду, и теперь их единственным шансом было не попасть под винты и дождаться, не замерзнув насмерть, подходящей к месту абордажа «Мари-Анны». Утонуть им не давали предусмотрительно надетые пробковые жилеты.

Тони Балдасара прожил долгую и насыщенную жизнь. Но до самой своей смерти в 1956 году он рассказывал детям, а потом и внукам, что никогда не слышал ничего страшнее, чем боевой клич атакующих русских абордажников: «АААААБЛИИИИИИААААА!!!» Он как завороженный стоял у борта с сумкой в руке, пока один из незваных гостей с очаровательной улыбкой и словами «Бон джорно» не огрел его по затылку эфесом сабли.

На фалах фок-мачты «Варяга» взвился заранее подготовленный сигнал по международному своду «Лечь в дрейф, или открываю огонь», и он, увеличивая ход, направился к шедшему первым «Кассуге»…

На баке «Ниссина» члены корабельного клуба Кен-до с удивлением взирали на неизвестных, столь экстравагантно появившихся на борту и устремившихся в сторону носового мостика.

– Это русские! – наконец разглядел флаг на корме крейсера Секари.

– За императора, в атаку! Тенно хейку банзай!!!

Сам он, однако, вынужден был сначала метнуться за своим мечом и поэтому успел вовремя увидеть, как из восьмерых японцев, рванувшихся к шестерке пришельцев, пятеро свалились на полпути под плотным револьверным огнем. Из трех добежавших двое смогли нанести по одному удару. Один из русских, испытав на своем не прикрытом защитным доспехом теле силу бамбукового меча, получил перелом плеча. Второму повезло еще меньше, от удара его унесло за борт, и теперь для спасения он должен был в компании двух своих сотоварищей-неудачников продержаться в ледяной воде до тех пор, пока их не подберут моряки с «Марьи Ивановны».

Но третий самурай почему-то промахнулся… Хуже того: получив от противника классический маваси-гири в голову, у закадычного приятеля Масао, выходца с Окинавы Тодзио, в этот момент просто отвисла челюсть, бедняга рухнул на палубу как подкошенный. В душе лейтенанта желание поскорее ринуться в бой боролось с чувством долга, которое нашептывало ему, что сначала надо предупредить об опасности машинную команду, состоявшую почти на половину из японцев.

Победил здравый смысл. Вдвоем, только с катаной и вакидзаси против нескольких револьверов? Такое по силам только великим мастерам из старых легенд. Масао, дернув за рукав последнего из дееспособных членов своего клуба, нырнул в люк и понесся в машинное отделение по крутым трапам и запутанным коридорам. Там он надеялся подготовить теплую встречу северным дьяволам, а если не останется другого выхода, то оттуда можно и утопить крейсер через кингстоны. Тоже выход, достойный самурая.

Балк, бежавший к рубке во главе высадившегося на носу отряда, мысленно крыл себя на все лады. «Идиот, мальчишка, разгильдяй! Чего было выпендриваться-то? Ну ладно, с казаками проверял, как тело усвоило рефлексы, быстроту реакции и растяжку, что за десять дней тренировок удалось наработать. Но кой черт было голой пяткой на шашку-то лезть, пусть и бамбуковую? Три раза мог этого самурая пристрелить. Зачем рисковать? А если бы он не так сильно удивился? Или сработай у него рефлексы? Ковылял бы сейчас на сломанной в колене ноге. Надо все же не поддаваться на порывы старины Балка и действовать не по велению его пацанских гормонов, а своего стариковского мозга».