Штурма мостика не получилось из-за отсутствия сопротивления. В ходовой рубке Балк предоставил Нироду объяснять суть текущего исторического момента обалдевшим британцам и итальянцам. Пусть граф со своим британским произношением и громким титулом нагоняет страх на европейцев, а у него есть дела поважнее. По словам Боссета, в машинном отделении сейчас на вахте было больше дюжины японцев и два десятка «рагацци»[66] в придачу. Плюс еще более двадцати японцев были на отдыхе. Из них восемь уже нейтрализованы на баке, а с остальными сейчас ребята Шаповалова разбираются в кубриках.

По докладу казака Михаила Красного из кинувшихся на них «с дубьем» убито двое. «У кого-то из матросиков наган вскинулся, непривычные оне», ранено, преимущественно в ноги, – «как приказывали, ваше благородие, казак не промахнется», – пятеро, оглушен и связан один. «Ловко вы его как, ногой да по башке». Но вот сбежавшая парочка сейчас уже наверняка добралась до машинного, а это минус. Теперь там придется преодолевать организованное сопротивление. А что у нас в плюсе? Из трех дюжин сорвиголов живы, на борту и готовы к бою тридцать два. Один на борту, но способен только нагонять на тех, кто в рубке, страх своими стонами и зубовным скрежетом. Черт, ну кто мог подумать, что можно нарваться на десяток мечников при абордаже крейсера в начале XX века?

По идее сопротивления вообще не должно было быть, а вот, поди же ты… Да еще и каких мечников, одним ударом бамбуковой палки сломать плечо казаку, который с детства приучен уклоняться от сабельных ударов! Тут, пожалуй, урядник нервно курит в углу, да и мне слабо… Еще один при приземлении вывихнул руку, тоже посидит пока в рубке.

Прокачав ситуацию, пока Нирод подробно и в красивых выражениях описывал британцу, кто они и зачем заглянули на огонек, и, послушав, как азартно и яростно отбрехивается от него Боссет, Балк взял инициативу в переговорах:

– Сэр Боссет, вопрос о правомочности захвата перегоняемых вами японских крейсеров будут решать наши командиры. А нам сейчас надо бы озаботиться тем, чтобы крейсер не взорвали.

– А зачем его кому-то взрывать? И вообще, наши корабли не японские. Пока… И идут под британским флагом, поэтому ваши пиратские действия…

– Стоп. Все ваши истории о неприкосновенности британского флага будет рассказывать потом, во Владивостоке, на суде. Если захотите, конечно. Сейчас скажите, вы хоть немного с кодексом чести самураев знакомы?

– Нет, зачем мне это? Мы только по контракту перегоняем в Японию этот крейсер, а их философия мне лично не интересна. А к чему вы вообще…

– А к тому, что если для нас с вами самоубийство – это высший грех, то для тех, кто у вас сейчас распоряжается в машинном отделении, самоубийство при невозможности выполнить свой долг – это самый логичный выход. Вернее сказать, единственный выход, позволяющий избежать позора, который для самурая неизмеримо страшнее самой мучительной смерти. А если при этом еще и удастся прихватить с собой пару врагов, то это вообще высшая доблесть. Запад есть запад, восток есть восток, и вместе им не сойтись… Ваш замечательный поэт Киплинг в этом совершенно прав. Так что я бы на вашем месте приказал вашим итальянским матросам проводить моих людей к погребам боезапаса. Ждать, пока ваш командир соизволит проснуться и протрезветь, у нас времени нет. Необходимо выставить там вооруженные караулы, а сами мы можем просто не успеть найти их быстрее японцев.

– Почему вы распоряжаетесь на нашем корабле! Или мы ваши пленники?!

– Чарльз, вы хотите пережить ваше увлекательное путешествие или предпочитаете взлететь на воздух вместе с этим кораблем? Такое завершение контракта вас лично устраивает? Поймите, сейчас я вам могу гарантировать только одно – в Японию этот корабль не придет. Никогда. Ну не судьба ему походить под японским флагом. Ему отсюда две дороги – или на дно, или во Владивосток. И я сильно подозреваю, что, в отличие от вас, японцы это уже поняли. Как вы думаете, какой именно маршрут для них предпочтительнее?

Не совсем понятно, поверил ли Боссет в опасность взрыва, или просто решил, что перечить командиру вооруженных налетчиков себе дороже, но он выделил троих итальянцев для сопровождения трех групп. Две мелкие, по четыре человека, должны были взять под охрану погреба боезапаса.

Не то чтобы сам Балк верил в возможность подрыва крейсера, нет, мужества и решительности у японцев хватило бы, а вот времени на поиск ключей от погребов и организацию взрыва – это вряд ли. Хотя для англичанина страшилка вышла классная, на сотрудничество пошел сразу. Еще пятеро, включая обоих раненых, остались с Ниродом в рубке, присматривать за ранеными японцами и управлением крейсером. На долю остальных шестнадцати выпало самое интересное – зачистка машинного отделения и остальных потрохов крейсера.

* * *

В корабельной «преисподней» русских моряков ждал воистину горячий прием. Первая пара матросов, ломанувшихся в двери котельного отделения номер один, была ошпарена паром. Орудовавший пароотводным шлангом японец был немедленно застрелен шедшим третьим казаком, причем на этот раз выстрел был направлен в голову. Не удалось спастись от пули и его подельнику, открывшему клинкет. Прижимая руку к простреленному бедру, он кинулся, было, к двери в бортовой угольный коридор. Но у ее комингса рассвирепевшие амурцы настигли его и закололи шашками. В ходе этой короткой стычки бежавший первым матрос лишился зрения, а второй просто получил ожоги плеча и рук второй степени, но тоже был не боеспособен. Итог: два – два… Балк грязно выматерился в сердцах: результат был отвратительный.

Больше в первом котельном сюрпризов не было, но впереди ждало еще два, плюс само машинное отделение. Поэтому во избежание сюрпризов в приоткрытые двери второй кочегарки полетела пара безобидных с виду пакетиков…

Свист пара, показывающий, что и в этой кочегарке русских ждали, сменился оглушительным хлопком, и сквозь щели вокруг неплотно прикрытой двери на секунду стало видно голубое сияние. Выждав с десяток секунд и убедившись что свист пара прекратился, Балк, обмотав голову полой найденной куртки, нырнул в двери. На полу под вентилями паропровода сидели двое оглушенных и ослепленных японцев.

«Ну, еще бы, – усмехнулся про себя Василий, глядя на то, как без особых проблем казаки вяжут противника. – По полкило магния, всю корабельную фотолабораторию разорил, и пороха. Это бабах и очень яркая вспышка в одном флаконе. Причем без всяких осколков, могущих повредить оборудование». Вспомнив, как сам на тренировке первый раз попал под воздействие светошумовой гранаты, Балк даже пожалел несчастных. Он-то хоть знал, чем его приложило и что зрение вскоре вернется. А эти неудачники могут только тоскливо паниковать.

Кстати о панике. Там дальше еще итальянцы вроде должны были быть… Они-то вообще не при делах, убрать бы их оттуда, они еще пригодятся. Ладно, проверим, хорошо ли говорят самураи по-английски. Покричим в дверь и посмотрим, кто отзовется.

– Гомен кудасай, самурай-сама. Прошу прощения за мой японский. С вами говорит мичман Российского императорского флота Василий Балк с крейсера «Варяг». С кем я могу обсудить ситуацию о беспрепятственном пропуске некомбатантов на верхнюю палубу?