– С какого места начнем обстрел, Андрей Августович? – поинтересовался у адмирала начальник штаба.

– А сам как считаешь наиболее разумным?

– Думаю, что стоит ударить по укреплениям на мысе Эльмас, чтобы максимально привести их в негодность. Именно они будут представлять наибольшую помеху при десантировании в следующий раз.

– Вот именно поэтому мы так поступать и не будем…

Лицо Плансона немедленно выразило немой вопрос.

– Понимаешь, Константин Антонович, во-первых, у турок будет уйма времени, чтобы восстановить форты, а во-вторых, если мы обозначим направление нашего будущего удара, то они стянут именно туда как свою пехоту, так и полевую артиллерию, а ее уже нашими длинными морскими пушками из складок местности выковыривать крайне затруднительно.

– Предлагаешь атаковать румелийское побережье?

– Именно. В этот раз ударим по европейскому берегу пролива. И то не в полную силу – не хватало еще, чтобы османы стали перебрасывать силы из Дарданелл сюда.

– Но союзники…

– О себе думать надо! – отрезал Эбергард. – Наша задача приложить все силы, чтобы летняя десантная операция увенчалась успехом. Русский солдат, умываясь кровью на штурмах и в окопах, сделал уже немало, чтобы сначала спасти Париж, а потом удерживать на фронтах миллионы колбасников. Если Турция будет выбита из войны, то польза всем нам. И французам с англичанами тоже.

– Хорошо, – покладисто кивнул головой начальник штаба, – с чего тогда начнем?

– Думаю, что с укрепления Килия. А потом возьмемся за мыс Узуньяр. Кстати, о будущем, – неожиданно сменил тему командующий, – что с перевооружением «Синопа» и «Георгия»?

– Кетлинский докладывал, что из Керчи прибыли шесть одиннадцатидюймовых мортир. Думаю, что установка их на наши старые утюги займет около двух недель.

– Добро.

– Четыре шестидюймовых уже на «Донце» и «Кубанце». Дней десять – и можно будет провести пробные стрельбы с канонерок.

– Ладно, об этом после… Валерий Иванович! – окликнул Андрей командира броненосца.

– Слушаю, ваше высокопревосходительство! – немедленно подлетел каперанг.

– Передайте своему штурману, чтобы он вывел эскадру к рассвету миль на двадцать к весту от Килии. И прикажите просигналить общее направление на остальные корабли.

– Есть! – Галанин козырнул и немедленно начал выполнять указания адмирала.

Ну, то есть не бросился, конечно, самолично скакать по трапам, отыскивая штурманского офицера, – просто отдал приказ передать оному явиться на мостик.

Флагманский штурман, старший лейтенант Свирский, перед самым походом слег с какой-то «инфлюэнцей». Каковая была совсем не редким явлением и в начале века двадцатого – грипп не дожидался, пока его соответственно назовут. Но Черное море отнюдь не какой-нибудь экзотический архипелаг и даже не балтийские шхеры – береговая линия и глубины давно известны, лоции составлены, так что даже юный мичманец способен вычислить курс «из пункта А в пункт Б». А уж на старшего штурмана «Евстафия» можно было положиться почти как на самого господа бога.

Да и все штурманы, и командиры кораблей эскадры, получив соответствующие указания, нисколько не смутились и спокойно проложили курс. Оставалось лишь уберечься в темное время от столкновений.

А вот с этим вышло не очень гладко: «Свирепый» не то чтобы протаранил, но весьма чувствительно боднул носом борт «Императора Александра Первого». Вскользь «боднул». Но если здоровенному пароходу это стоило совершенно незначительных повреждений обшивки, то небольшой миноносец свернул себе форштевень набок весьма серьезно.

Казалось бы: с чего это маленький и низкий миноносец не разглядел, пусть даже в ночи, достаточно солидный пароход? Да еще и влетел в него носом…

Черное море и летом иногда капризничает, а уж ранней весной – только успевай удивляться его сюрпризам…

Перед закатом солнца имелась нормальная высокая облачность, а вот через пару часов после «падения темноты» эскадра вошла в пелену сплошного и весьма сильного дождя. Завеса из мириадов водяных капель сделала видимость совершенно околонулевой. Вот и вписался эсминец вместо морских просторов в борт гидрокрейсера…

Когда Эбергарда разбудили и сообщили о происшествии, адмирал смог подобрать то минимальное количество нематерных выражений, чтобы выразить свою мысль о том, что «Свирепого» должно буксировать в Севастополь, и займется этим, например, «Завидный».

Почему «Завидный»? Да ни почему. Просто сонный адмирал, которому сообщили, что его эскадра несет потери еще до вступления в боевое соприкосновение с противником, распсиховался. Не то чтобы впал в истерику, а просто решил, что раз данная боевая единица больше не способна выполнять свои функции, то соединение должно от нее избавиться. Но сам «Свирепый» мог и не догрести до главной базы флота (а ближе никаких других и не имелось). Хотя, конечно, «неизбежные на море случайности» многократно встречались на любом флоте мира, но старшему лейтенанту Дорожинскому (командиру «Свирепого»), а также вахтенному офицеру и рулевому пострадавшего миноносца в Севастополе грозил суд…

Первые лучи солнца, пробившие слегка подтаявшие облака, увидели приблизительно там, где и планировалось, – до укреплений Килии было около двадцати пяти миль.

Сведения об этой батарее имелись весьма приблизительные: ну наблюдали с моря уже давно, что здесь имеется форт, но аэропланы на разведку не летали, агентурные данные имелись весьма скудные, так что какие орудия установлены за валами, каково их количество, можно было только догадываться. Поэтому первый ход в сегодняшней партии делала авиация. С «Императора Николая» спустили на воду пару гидросамолетов, и те, застрекотав моторами, стали разгоняться по волнам. Оторвались от поверхности оба, и оба стали набирать высоту. На этот раз на каждом из них уже имелась хоть и дохленькая, но радиостанция, так что воздушная разведка теперь могла оказывать реальную и быструю помощь флоту.

– О любой информации с воздуха докладывать немедленно, – непонятно зачем напомнил Галанину Эбергард.

– Не извольте беспокоиться, Андрей Августович, – удивленно глянул на адмирала командир «Евстафия», – как только примем первое сообщение, вы тут же его прочитаете. Надеюсь, хоть какую-то пользу эти тарахтелки все-таки принесут.

– А почему так пренебрежительно? Авиация ведь еще только вырвалась из колыбели. И уже немало для войны делает. А будущее, несомненно, именно за ними.

– Никогда не поверю! Нет, понимаю, что с аэропланов можно сбрасывать и бомбы, и, если пофантазировать, даже торпеды, но ведь как средство доставки снаряда к борту вражеского корабля они уступают пушке по всем показателям, кроме одного – дальнобойности.

– Не скажите, Валерий Иванович, подводные лодки два десятка лет назад тоже почти никто всерьез не воспринимал, а вот поди ж ты – топят многотысячетонные боевые корабли один за другим. А эти, – адмирал показал на уменьшившиеся до размеров мух гидропланы, – встанут на крыло в гораздо меньшие сроки. И будут потомки наших «Александра» и «Николая» самыми грозными кораблями во всех морях и океанах…