– Это психологическая травма, Света, у него. Причём такая глубокая-глубокая. Ему бы к психологу походить хорошему. Глядишь, всё стало бы на свои места.

– Предлагала я ему, он ничего и никого не хотел слушать. Человека как подменили, в полном смысле слова. Господи, только бы был живой и ничего не сделал с собой, – я всплеснула руками, и в этот момент проснулась моя малышка.

– Мамино солнышко проснулось и кушать уже хочет, да? Мои сладенькие, – я потянулась к люльке. – Людочка, ещё раз большое тебе спасибо за поддержку и просто за то, что ты есть. Мы пойдём. Я тебе позвоню вечерком.

– Да, конечно, звони, когда захочешь. Старайся не волноваться и не изводи себя. Всё образуется. – Люда подмигнула мне.

– Постараюсь. Хоть и тяжело. Никак не могу оклематься.

Я попрощалась с Людой, и мы с дочкой направились домой. «Сейчас покормлю малышку, затем, как уснёт, сбегаю в киоск, куплю сразу пять телефонных карточек и позвоню Ленке, расскажу новость. Маме звонить не буду пока. Подожду».

* * *

Как только моя сладенькая дочурка заснула после сытной молочной кашки, я спустилась в газетный киоск, что возле дома, и купила сразу шесть телефонных карточек. Придя домой, взяла свой мобильный и, следуя инструкциям, указанным на обратной стороне телефонной карты, ввела пин-код и номер Украины вместе с домашним номером Лены.

– Алло, – спустя несколько гудков я услышала знакомый и родной голос соседки.

– Ленусь, это я, Света. Привет.

– О! Какие люди в Голливуде! А вернее, из Италии! – ответил мне звонкий и весёлый голос соседки.

– Да, уж из неё самой.

– Как дела? Чё с голосом у тебя? Не слышу энтузиазма и радости. Что-нибудь случилось?

– Да, Лена. Случилось. От меня Марко ушёл. Оставил записку утром под бутылочкой с Алессиной смесью и кредитную карточку нам на прожитие.

– Да ты чё? Вот это да! И куда его хрен понёс, интересно? Ведь с его-то диагнозом кому он нужен будет?

– Ничего не знаю, Лен. Сама в шоке. До сих пор не верится.

– Ну а бабки тебе оставил?

– Да, я же тебе о чём и говорю. Кредитка есть, и он переоформил всё на моё имя. Я уже ездила в банкомат и проверила всё.

– Тогда всё класс, чего переживать-то? Света, ты пойми одно. Так, как он себя вёл в последнее время, то, может, оно и к лучшему, что он ушёл. Какой с него толк?

– Лена, как ты можешь так рассуждать? Я же люблю его. И он отец нашей дочери. Я бы никогда его не оставила.

– Знаем мы твою жертвенную натуру. А ты знаешь, что будет, когда Алессия подрастёт и пойдёт в школу? При таком отце. Её все будут избегать, и прилипнет к ней клеймо папаши-спидоноса. И станет она гадким утёнком.

– Что ты хочешь этим сказать? – недоумевала я, куда клонит моя соседка.

– А то, что радуйся, что он свалил. Лучше будешь одна дочь растить, чем с таким папаней. Да и не будешь ты одна, я больше чем уверена. Ты красивая леди и рано или поздно найдёшь себе мужика.

– Я никого не хочу. У Алессии есть отец.

– Вот, блин, заладила. Как ты не понимаешь: он болен чумой XX века. Его никогда не примет общество, а из-за него и от вас все будут шарахаться и обходить тридцатой дорогой. И он, скорее всего, это понял и во имя тебя и дочери принял такое решение – уйти в неизвестность. Только ты поменьше болтай там. Язык держи за зубами, люди, сама знаешь какие. Загрызут ведь потом.

– Да я тут поделилась с одной приятельницей, но вроде она нормальная девчонка и ей можно доверять. И она помогла мне сегодня с кредитной картой разобраться. Я же не в зуб ногой в этих банковских системах.

– Понимаю тебя. Тебе плохо, ты совершенно одна. Эх, жаль, меня рядом с тобой нет.

– Да. Это точно. Лен, я решила маме пока ничего не рассказывать про уход Марко. Она не знает, что у него ВИЧ. Вот когда она приедет ко мне, тогда всё и расскажу ей на месте.

– Всё правильно. Зачем её расстраивать? И чем она тебе поможет на расстоянии? Ты мне звони, я всегда тебе рада и всегда тебя выслушаю, да и помогу советом. Ну, Светуль, крепись. Всё будет хорошо. Осваивай итальянский и расти дочь. И никому не болтай лишнего. Люди разные, запомни. Смирись с уходом Марко. Не от тебя первой ушёл муж. Так что старайся больше наслаждаться жизнью, гуляйте с Алессией, покупай ей вещи и себе ни в чём не отказывай. Жизнь продолжается.

– Так-то оно так. Но я же не могу за короткий срок всё спустить на «красивую жизнь». А потом что я буду делать? Я на мужиков больше не хочу рассчитывать. Уже обожглась.

– Да, Светка. Приехала бы ты сейчас с такими деньгами в Украину. Мы бы с тобой так крутанулись, и жила бы ты здесь припеваючи. Те же квартиры могла бы купить, две или три, сдавала бы, и уже копейка была бы. Да и лавку открыла бы.

– Знаю, Лена. У меня у самой первая мысль была – сорваться домой. Но с дочкой меня не выпустят. Да и с такими деньгами куда? Чтобы мне по башке дали за первым же углом и отобрали всё.

– Ты права. Тогда крепись. Может, я к тебе приеду на Новый год.

– Было бы здорово, – обрадовалась я.

В этот момент в трубке мобильного раздался гудок. «Вот, блин! Сожрало всю карточку. Ладно, я завтра позвоню Лене. Хоть услышались, и то мне уже легче. Привыкать к новой жизни, как сказала Лена. Нелегко это будет, но я попытаюсь».

Прошло четыре месяца. От Марко не было ни слуху, ни духу. Я так до сих пор и не решилась научиться водить машину. Так что либо прибегала к помощи Люды, либо пользовалась услугами такси. Малышка моя подрастала и уже пробовала произносить свои первые слова: «мама», «дай», «калимеро» – так звали её любимую игрушку – чёрного цыплёнка с белой скорлупой на голове. Папой нам, к сожалению, назвать было некого. Я баловала дочурку и ни в чём ей не отказывала. Она всегда была модненькой и ухоженной девочкой, и когда я гуляла с ней, на нас всегда обращали внимание и делали моей дочурке комплименты. Я также старалась хорошо одеваться, но стильно и неброско, благо, вернулась в форму и стала даже худее, чем была. Снова иногда покуривала, так как порой от отчаяния и одиночества просто не находила себе места, и лишь просила у Бога, чтобы у Марко, если он живой, всё было хорошо и чтобы он поддерживал лекарствами свой иммунитет и не сдавался. На меня обращали внимание мужчины, и даже наш сосед по детской площадке, куда я иногда приходила с дочкой, мужчина сорока лет, который овдовел и остался один с маленьким сыном на руках, мальчиком трёх лет. Спустя год после рождения их долгожданного ребёнка у его жены обнаружили рак груди. И через полгода бедная молодая женщина умерла. И теперь Лучано, так зовут мужчину, сам растит сына. Мне пришлось соврать, что папа Алессии нас оставил и вернулся в свою первую семью. Лучано начал приударять за мной: приглашал то в бар на чашку кофе, то на мороженое, то вообще на ужин в ресторан, но я вежливо отказывалась, ссылаясь на то, что рано укладываю спать дочь.