— Отчего он умер?

— Тут несколько предположений, друзья мои. Согласно первой версии, мальчик был болен или слабоумен, из-за чего пришлось от него избавиться. Не мог ведь Эхнатон допустить, чтобы его трон унаследовал физический или умственный калека.

— А вторая версия? — спросил Быков.

На лице его были написаны удивление и некоторая тревога. Он уже второй раз выглянул в лаз и не увидел снаружи Джулию и Стигвуда, которые, вместо того чтобы сгорать от любопытства, куда-то подевались.

— Ахаменкхар умер естественной смертью все от той же неизлечимой болезни, — сказал Петров. — Возможно, от рахита. Как бы то ни было, отец тяжело пережил его смерть и похоронил мальчика со всеми полагающимися почестями. Даже пирамиду для него воздвиг, хотя, как мы знаем, простояла она недолго. Но хватит исторических экскурсов. Пора заняться делом.

Он опустился на колени и принялся внимательно рассматривать саркофаг. Полированная верхняя часть выпуклой алебастровой оболочки была покрыта темным слоем пыли и мелких камешков, свалившихся с потолка. Кругом валялись гораздо более крупные камни, каждый из которых мог бы при падении расколоть или сильно повредить алебастровую крышку, однако каким-то чудом она осталась невредима.

Петров взялся за нее обеими руками, ища зазор, чтобы просунуть пальцы.

— Не спеши, Сергей, — сказал Быков, подходя ближе, чтобы осмотреть потолок над саркофагом. — Ты не заметил? Почему-то камни осыпались только в центре. Остальной пол абсолютно чистый.

— Какая разница? — пробормотал Петров.

Не справившись с крышкой, он зашел с торца и удовлетворенно воскликнул:

— Вот же ручка! Странно. Никогда прежде не видел такой.

Он протянул руку, и время странно замедлилось. Быков явственно услышал детский смех. Как будто ребенок прятался рядом, задумав какую-то проделку и радуясь, что никто его не видит.

— Сергей! — произнес Быков. — Подожди, не трогай!

— Не трогай, — откликнулась эхом Сабрина. — Он смеется!

Петров уставился на нее:

— Кто?

— Ты тоже слышала? — спросил Быков.

— Вы сговорились? — взвизгнул Петров. — Я уже жалею, что не взял вместо вас кого-то другого.

Он опять взялся за ручку саркофага, которую отпустил, когда товарищи обратились к нему.

— Не дергай ее, — сказал Быков. — Не надо, Сергей.

— Да пошел ты!..

Петров дернул ручку на себя. Крышка скрипнула, но не поддалась. Сверху посыпался какой-то мусор. В лучах фонарей клубилась потревоженная пыль.

— Ага, — пробормотал Петров себе под нос. — Нужно на себя.

Он потянул. Раздался низкий гул, сопровождаемый скрежетом. Как будто гигантская камнедробилка заработала.

Быков схватил Сабрину за плечи, вынуждая ее отступить вместе с ним. Какое-то мгновение или два оба видели Петрова, продолжающего держаться за ручку саркофага, но смотревшего не на крышку, а вверх, туда, где раздавался шум.

Потом его не стало. Из разверзшегося потолка обрушился тяжелый камнепад.

3

Джулия Харрисон и Роберт Стигвуд не видели этого. Как только трое спутников забрались в усыпальницу, они отошли от входа и, зайдя за угол, стали совещаться.

— Мы у цели, — сказал Стигвуд. — Не будем медлить. Если ты не можешь сама, то дай пистолет мне. Я заберусь внутрь и все сделаю сам.

— Не надо, — сказала Джулия. — Это моя работа. Только пусть выйдут оттуда. А ты держись у меня за спиной, чтобы не зацепило.

Он усмехнулся:

— Похоже, тебя это заводит.

— Я люблю не только кусаться, — ответила она с усмешкой.

— Ты опасная женщина, Джулия.

— Только не для тебя, Роберт.

Почувствовав прилив страсти, он привлек ее к себе и поцеловал. Она шутливо цапнула его зубами за язык и оттолкнула:

— Не сейчас. Давай доведем дело до конца.

Стигвуд оглянулся.

— А если они захотят остаться там?

— Придумаем, как выманить их оттуда, — сказала Джулия. — Объявим о находке. Нет! Лучше я притворюсь, что мне стало плохо. Я стреляю из лежачего положения не хуже, чем стоя.

— Ты мне нравишься и в лежачем, и в стоячем положении, — промурлыкал Стигвуд, гнусавя от избытка чувств. — Что я сказал смешного?

— Я не смеялась, Роберт. Но мне тоже показалось…

Джулия заглянула за угол, проверяя, нет ли там кого. Она нервно пожала плечами.

— Опять эти галлюцинации. Детский смех. Ты ведь тоже его слышал?

— Странно, что у всех одинаковые галлюцинации, — пробормотал Стигвуд. — Разве так бывает?

— Понятия не имею. Скажи, Роберт… А шум ты тоже слышишь? Который приближается?

Он насторожился. Из покинутого ими тоннеля действительно доносился нарастающий гул. Это походило на шум приближающегося поезда. По коридору пролетел неожиданно свежий ветерок.

— Морем запахло, — произнесла Джулия растерянно. — Почему?

— Шумит, как в подземке, — сказал Стигвуд, продолжая прислушиваться.

— Мне это не нравится, Роберт.

— Пойдем посмотрим?

— Может, лучше скажем остальным?

— Не надо, — решил Стигвуд. — Никогда не посвящай врага в то, что знаешь сам. Это кто-то из великих сказал. — Он подвигал губами. — Ты мне язык до крови прокусила. Хочешь вкус попробовать?

— Не до поцелуев, Роберт. Шумит уже где-то совсем близко.

— Пойдем!

Джулия взялась пальцами за протянутую леску и поспешила в обратный конец галереи. Стигвуд шагал за ней. Чем дальше они отдалялись от усыпальницы, тем громче становился шум, постепенно переходящий в рев. Волосы на голове Джулии развевались от встречного ветра.

— Стой! — Он схватил ее за руку. — Это море!

— Что ты сказал? — Она оглянулась.

— Море! — прокричал Стигвуд. — Ту насыпь, размытую водой, помнишь? Ее снесло к чертовой матери. Это наводнение.

Он был абсолютно прав. Джулия собиралась развернуться в прыжке, чтобы броситься обратно, когда прозвучало что-то похожее на взрыв. Пол под ногами англичан вздрогнул.

— Что это было? — крикнула Джулия.

Она уже совершенно не походила на ту самоуверенную, смелую и сильную женщину, какой предстала перед Стигвудом во время их первой встречи. Она была перепугана насмерть, взгляд ее напоминал взгляд затравленного зверька.

— Это там! — крикнул Стигвуд, указывая в ту сторону, откуда они пришли. — У них что-то взорвалось.

— Что?

— Черт его знает. Могла сработать какая-нибудь ловушка.