— Туда, — шепнул Роман и осторожно скользнул вдоль стены.

Охраны стало заметно больше. Всеобщую тревогу не объявили, но явно разбудили тех, кто отсыпался. Двигаться стало сложнее. Одно хорошо — идти было недалеко, иначе точно бы с кем-нибудь столкнулись.

— Здесь мстерские, — почти беззвучно пояснил охранник, когда мы прилипли к стене старого одноэтажного здания из красного кирпича. — Дверь открыта, видишь?

Я молча кивнул. Роман снял с пояса весьма потрепанную дубинку.

— У меня только это.

— Живем.

Значит, рассчитывать приходилось на троих противников. Будем исходить из того, что София помочь не сможет. Что ж, численное преимущество не на нашей стороне. Не сговариваясь, мы с Романом одновременно пришли к тому, что он берет на себя нейтрализацию коллег-охранников, а я разберусь с Артуром.

Внутри горели слабые лампы, словно здесь экономили электричество. Мы прошли мимо кабинетов, где воспитанников приучали к ручному труду, дабы не отрывались от земли слишком высоко и много о себе не думали. Столярная мастерская, токарная, швейная, кожевенная… прямо кружок труда.

Мы одновременно остановились, услышав протяжный тихий стон. Он резко оборвался.

Нет, не показалось. Точно шумели, причем в самом конце.

— Санблок, — сказал Роман. — Туда.

Я призвал на помощь всю силу, какой располагал. Пальцы крепко сомкнулись на рукояти ножа, уже привычный адреналин вскипятил кровь и заставил ноги пружинить. Тело словно вышло из спячки, и это ощущение мне очень нравилось. Будто только в эти моменты я чувствовал себя живым на сто процентов.

Времени на раскачку не было. Мы подошли к приоткрытой двери, из-за которой доносились звуки ударов.

Кто-то шаркнул и выругался.

— Сколько же в тебе крови, а…

Я кивнул Роману, и мы одновременно влетели в дверной проем. Позади меня уже шла драка — товарищ врубился в бой мгновенно. Я же бросился на мужчину в форме надзирателя.

И тут же едва не поскользнулся, напоровшись на невидимый блок.

Артур — это точно был он — медленно обернулся ко мне.

— На прогулку вышел? — улыбнулся он. — Или по титьке любимой надзирательницы соскучился?

Я скользнул взглядом по Софии. Черт. Катерина была права — ее явно пытали. Кровь, очень много крови. Но сейчас я пытался преодолеть невидимую стену, которая отделяла меня от еще одного садиста. Их там что, только по этому принципу в отряд набирали?

Заскрипев зубами, я с трудом продвинулся. Воздух впереди меня был таким плотным, что создавал сопротивление сильнее, чем водяное. Артер — природник? Точнее, тоже стихийник?

Он широко улыбнулся, наблюдая за моей попыткой преодолеть невидимый барьер. Я заскрипел зубами и, выставив вперед нож, попытался разрезать эту непонятную плотную субстанцию. Ноги скользили по кафелю, Артур ухмылялся…

Что-то, какая-то тень, скользнула за его спиной.

В следующий миг он вздрогнул. Ухмылка сменилась удивлением. А затем он взвизгнул по-бабьи и схватился за ухо.

— Сука!

— Надо было рвать больше зубов, — прохрипела София.

Нужный эффект был достигнут — Артур потерял концентрацию, барьер дрогнул, и я по инерции провлился вперед. Прямиком на него. Разве что успел поудобнее перехватить нож — и вовремя.

— Назад! — рявкнул я Софии, но она уже и без этого рухнула на пол. Артур обернулся ко мне — ровно для того, чтобы встретиться с ножом Драганы.

Рука двигалась быстрее, чем глаза могли различить. Я несколько раз ударил ему в грудь с такой силой, что под ними хрустели ребра. Артур булькнул, плюнул в меня кровью и сполз вниз.

Но он еще был жив. А я ощутил жажду. Не свою. Тьма жаждала, чтобы я применил дар.

Артур таращился на меня огромными полными недоумения глазами.

— Ты… Ты не должен был…

— Посмертный подарок от твоей подружки-садистки, — улыбнулся я и вонзил нож в последний раз.

Тьма на мгновение залила мне глаза черной пеленой. Я чувствовал, как пульсировала печать на теле, словно оживала, как тянулись ее темные щупальца к умирающему надзирателю, отнимая у него последнее.

И мне, черт возьми, было хорошо. Настолько хорошо, что тело содрогнулось от наслаждения, когда дар Артура перетек ко мне.

Казалось, это заняло всего мгновение. Но спустя пару секунд кто-то тронул меня за плечо.

— Готово, — сказал Роман.

Я тряхнул головой, прогоняя остатки Тьмы и эту сладкую истому, какая бывает после хорошего секса. Удовольствие было вполне сопоставимо.

А затем увидел, что София, попытавшись подняться, поскользнулась и распласталась в луже собственной крови.

— София!

Я выронил нож и бросился к девушке, скользя кроссовками по грязному полу. Сколько же крови… Весь кафель был залит ею, этими причудливыми разводами — кровавым полотном художницы-смерти.

Моя надзирательница лежала на боку — успела недалеко отползти, когда мы отвлекли ее мучителей. Но дело было не просто плохо. Дело было просто кабздец.

Казалось, на ней не оставили ни единого живого места. Били — часами, ломая кости, удар за ударом отбирая красоту и надежду. Но волю не отняли. Били снова — и снова она держалась, потому что били еще. Даже зачем-то заново вскрыли старый шрам, который она велела лекарям не убирать. И именно эта глубокая рана превращала ситуацию из просто «хреново» в «хуже некуда».

Чудовища.

— О… Оболенский, — она даже заставила себя улыбнуться, и я увидел, что у нее во рту не хватало доброй половины зубов. — Прости… Я теперь плохо… Плохо могу говорить. Но я постараюсь.

Она шепелявила. Следы запекшейся крови на щеках и подбородке. Они что, зубы ей вырывали? Или выбивали?

— Господи, что они с тобой делали? — выдохнул я, стараясь не показывать ей, что мне стало страшно.

Именно сейчас почему-то напал какой-то странный ступор. Битва закончилась, кровавые жертвы принесены, и когда стихла адреналиновая буря, не осталось ничего, кроме боли. Не моей боли. Ее, Софии. И эта боль пугала. Пугало даже не то, что с ней сделали, а то, что она все еще держалась. Цеплялась за жизнь изо всех сил. Хотя понимала — это конец.

Будь на ее месте обычный, не отмеченный даром, человек, он давно бы стал трупом.

София протянула руку — тоже окровавленную. Пальцы были переломаны, на одной руке не хватало ногтей. Господи…

Я внутренне содрогнулся. Избитые ладони сами собой снова сжались в кулаки.

Как они могли так… с женщиной! Черт с ним, что она из рода аристократов и одарена, она, блин, девушка! Как можно пытать с такой жестокостью…

Жаль, что я убил этого Артура слишком быстро. Нет. Не такой смерти он заслуживал. За то, что он сделал, за то, на что вообще был способен — нет, он заслуживал самой мучительной и бесчеловечной казни. Чтобы прочувствовал боль каждого человека, каждой души, которую истязал.

Роман растерянно взирал на Софию. Видимо, увиденное потрясло даже его.

— Не думал, что