Она не сопротивлялась. Она вообще не была уверена в том, что дышит. Да и могла ли быть уверена, когда огонь загорелся так быстро, зажигая абсолютно все в ней? Даже мысли. Это совсем, совсем не было похоже на нежные поцелуи художника, на неуклюжие, а порой и развязные объятия парней, с которыми встречалась прежде. Это было что-то грубое, почти звериное, пугающее. Интересно, подумала она, есть ли на свете женщина, которой хотелось бы иных поцелуев.

Их губы слились воедино. Прикосновение щетины, которую он забыл сбрить, лишь усиливало головокружительное ощущение того, что наконец-то она находится в руках мужчины. Нескрываемая агрессивность, рвущаяся наружу страсть, безудержная ярость перетекали от него к ней, воплощаясь в поцелуе, не похожем ни на что иа свете. Этот единственный, потрясающий момент был всем, о чем она могла лишь мечтать.

Все еще сжимая в кулаке ее волосы, он потянул ее голову назад. Если ему суждено было сегодня отправиться в преисподнюю, то он по крайней мере мог сказать, что не зря прожил жизнь, если в ней был такой момент. Он не думал, не осмелился подумать об этом, и все же ввел свой язык в пространство между раскрытыми губами и полностью растворился в ней.

Она была его мечтой, больше, чем мечтой. Нежная, сильная, сексуальная. Она быстро и бурно отреагировала, издав протяжный стон. Ее тело напряглось и задрожало в его объятиях, ее губы ответили страстью на столь же сильную, горячую страсть, и слились с его губами, успев прошептать его имя. Он поглотил ее стон, как голодный крошку хлеба.

Он отчаянно жаждал повалить ее на кровать. Разорвать на ней одежду и вонзиться в нее. Дойди до ее реберной дуги, когда она сомкнется вокруг него. Он с трудом дышал – настолько сильно было его желание.

Ему казалось, будто его посадили в ящик, заколотили и теперь он задыхается внутри. Сердце и легкие, казалось, вот-вот лопнут. Он уже не контролировал их. Не контролировал ничего…

Он рванулся назад, пытаясь глотнуть хоть немножко воздуха и вернуться к разуму. Она все еще обвивала его, глаза ее были темными и тяжелыми, губы – мягкими, раскрытыми и жаждущими еще большего. Волна стыда и желания захлестнула его, столкнувшись с волной, заставившей грубо отпихнуть ее.

– Люк…

– Не надо, – он был твердым, как металл, и резвым как жеребец. Если бы она прикоснулась к нему, только прикоснулась, он бы напал на нее как зверь. Дабы оградить ее от такого, он погрузился в гнев от того, что он чуть было не сотворил, и направил этот гнев на нее.

– Бесплатный урок, – повторил он и сделал вид, будто не заметил, как рот ее раскрылся от негодования, а глаза заблестели от обиды. – Можешь рассчитывать только на такое отношение, если будешь гулять с незнакомыми мужиками.

У нее была гордость, к тому же она была в достаточной степени актрисой, чтоб скрыть опустошение в своей душе.

– Странно. Ты единственный, кто когда-либо так со мной обращался. И я знаю тебя. Вернее, думала, что знаю, – она отвернулась от него и выглянула в окно. Она поклялась себе, что не будет плакать. А если бы и заплакала, то так, что он бы ничего не заметил. – Убирайся отсюда, Каллахан. Если еще раз прикоснешься ко мне таким вот образом, ты за это заплатишь.

Уже плачу за это, подумал Люк. Он сжал пальцы в кулак, сдерживая желание погладить ее по голове и умолять о прощении. Вместо этого он пошел к двери.

– Я серьезно говорю, Роксана.

Оглянувшись, она посмотрела на него влажными глазами.

– Я тоже серьезно.

Роксана прислушалась к совету Лили и пошла на компромисс с Максом, хотя сама она считала этот компромисс сделкой. Она поступит в университет и будет уделять серьезное внимание своему обучению в колледже. Если по истечении одного года она будет по-прежнему одержима желанием участвовать в параллельном шоу своего отца, то ее возьмут туда в качестве ученицы.

Роксану такой расклад полностью устраивал. Во-первых, потому что ей нравился сам процесс обучения. Во-вторых, потому что ей совсем не хотелось менять свои решения.

Условия, поставленные ей относительно продолжения сценической карьеры и поступления на учебу, имели еще одну положительную сторону. У нее почти не оставалось свободного времени, а значит теперь она сможет значительно сократить пребывание в обществе Люка.

Она могла бы простить ему крики и даже приказания. Разумеется, она простила бы ему и поцелуй. Но она никогда не простит ему того, что он превратил один из самых чудесных моментов в ее жизни в обыкновенный урок, преподанный учителем ученику.

Она была слишком хорошим профессионалом, чтобы позволить этому событию как-то сказаться на своей или на его работе. Когда участников труппы созывали на репетицию, она репетировала вместе с ним. Они выступали вместе день за днем, и никакие их переживания не выплескивались наружу во время представления.

Когда труппа была на гастролях, они ездили вместе и вели себя вполне пристойно. Со стороны казалось, что это просто незнакомые друг с другом люди, случайно оказавшиеся в одном самолете, поезде или автобусе. Лишь однажды, когда Лили выразила тревогу по поводу того, что эскапады Люка становятся все более замысловатыми и опасными, душевное волнение вырвалось наружу.

– Оставь его в покое, – отрезала Роксана. – Такие мужчины, как он, всегда хотят что-то кому-то доказывать.

Ее маленькая, милая месть состояла в свиданиях с целой вереницей красивых мужчин. Она часто приводила их домой на ужин, на вечеринки и разные занятия. Ей доставляло огромное удовольствие сознавать, что ее нынешний кавалер – как их называла Лили – находится в зале во время представления. Еще большее удовольствие получала она от знания того, что Люку известно об этом.

Она предпочитала тип эрудированного парня, ее вообще привлекал в мужчинах живой ум. Одновременно и потому, что знала, что как Макс ни старался, ему так и не удалось убедить Люка не бросать колледж после первого курса. Приятно было иногда вставить в разговор, что Мэтью учится на юриста, а Филип готовится получить степень магистра экономики.

Для себя Роксана выбрала историю искусств и гемологию. К радости Макса, она поставила перед собой цель приобрести больше знаний о том, что считала своим хобби. Как она сама призналась отцу, если собираешься красть произведения искусства и драгоценные камни, то должен обладать обширными познаниями по части происхождения и стоимости добычи.

Макс гордился тем, что у него такая дальновидная дочь. Его радовало еще и то, что росла популярность его как артиста и всей его труппы. Он высоко ценил свое звание фокусника года, присвоенное Академией магических искусств. Он уже не чурался славы. В активе Нувелей были две успешные телепередачи, посвященные их творчеству. Кроме того, Макс недавно заключил договор с издательством о написании подробной книги об искусстве иллюзиониста.

Месяцем ранее он освободил одну мать семейства из Балтимора от опалово-брильянтового комплекта из броши и сережек. Свою долю прибыли после уплаты налога он пустил на реализацию своей новой мечты – найти философский камень.