Мэр пару раз осторожно уточнил границы собственной власти и, когда Мэрик безоговорочно поддержал все его решения, принялся энергично исполнять свои обязанности. Его облегчение было почти осязаемым, и то, что он поверил в честность намерений мятежников, убедило в том же большинство местных ферелденцев. Мэрика повсеместно признали законным принцем, и в замок чередой потянулись зажиточные горожане, пылавшие желанием принести ему клятву верности. Все больше стараний прилагалось к восстановлению города и обеспечению жильем тех, кто лишился крова во время штурма. Сообщали даже, что некоторые горожане, бежавшие из Гварена, вернулись в свои дома.

Плачевнее всего оказалось, само собой, положение местных орлесианцев — тех, кто не сумел бежать. В основном это была мелкая сошка — слуги зажиточных дворян, стражники, а также несколько торговцев и владельцев таверн. Впрочем, Логэйну было наплевать, бедняки они или богачи, — он не хотел, чтобы эти люди попытались доказать королю Мегрену верность, убив Мэрика. Стражников арестовали и заключили в замке, а за всеми прочими неусыпно следили.

Логэйн точно знал, что опасаться следовало не только орлесианцев. Можно не сомневаться, что, едва ветер удачи переменится, улыбки местных жителей очень скоро поблекнут. Мэрик с презрением отверг эту идею, но даже Роуэн согласилась, что замок следует зорко охранять. Одно дело — взять город штурмом, и совсем другое — удержать его.

Со временем узурпатор соберет достаточно сил, чтобы пробиться через Бресилианский тракт и ударить по городу, и эрла Рендорна тревожила мысль о том, когда именно это произойдет. Гварен было легко оборонять, зато и нелегко покинуть. Им еще повезло, что на них не нападали с моря. Узурпатор сулил неслыханно щедрую награду тому, кто устроит морской рейд на Гварен. К вящему его разочарованию, желающих отыскалось мало. Аристократы, которые прибыли в Гварен морем, почти не сталкивались по пути ни с какими враждебными судами. Если верить слухам, Мегрен бесился оттого, что мятежники пользуются такой свободой передвижений и ворота королевского дворца уже украсило немало новых голов.

Эрл Рендорн беспокоился, что император Орлея пришлет Мегрену флот, но этого до сих пор не случилось. Пока мятежники были в безопасности. Захват Гварена стал увесистой оплеухой орлесианцам, показал, что Мэрик достаточно силен. И потому любопытные поспешили в Гварен.

Логэйн размышлял о том, что добрая половина мужчин и женщин, собравшихся в этом зале, никогда открыто не поддерживала мятеж. На первый взгляд все они пылко выражали преданность и радовались успехам мятежа. Вино лилось рекой, на раскрасневшихся лицах царили улыбки, но хотел бы он знать, многие ли из этих людей к концу дня решатся на нечто большее, нежели поддержать мятеж на словах? Очень немногие, думал Логэйн, да и то при условии, что узурпатор никогда об этом не узнает.

Роуэн утверждала, что само присутствие здесь этих людей — риск, некий вызов королю Мегрену, который они решились бросить только после освобождения Гварена. Кто из них может быть уверен, что об этом не узнают в Денериме? Среди собравшихся наверняка есть шпионы. Известно было, что Мегрен никогда не утруждает себя сомнениями в пользу обвиняемого, так что Роуэн была уверена, что этих людей привела сюда либо надежда, либо полная безвыходность.

Вспоминая путешествие по Баннорну, Логэйн склонен был согласиться. В конце концов, дипломатия — это дело Мэрика.

Гул возбужденных голосов и звон кубков наполняли зал, когда Мэрик наконец поднялся с места. Логэйн подумал, что в черной мантии с горностаевой отделкой, доставшейся им от прежнего владельца замка, он кажется меньше ростом. Тем не менее выглядел принц вполне царственно и смотрелся бы еще лучше, если бы лицо не блестело от нервного пота.

Шум в зале стих, и многие дворяне поспешно вернулись на свои места за столом. Логэйн остался стоять, так же как эрл Рендорн, Роуэн и многие другие мятежники, выстроившиеся вдоль стен. Из-за Мэрикова кресла выступил солдат, который нес большой жезл и свиток. Жезлом он трижды торжественно ударил о каменный пол. Грохочущий звук прокатился по всему залу, и последние возня и перешептывания мгновенно стихли. Солдат развернул свиток и прочел:

— Здесь и сейчас, в девяносто девятый год Благословенного Века, приветствуем вас при дворе принца Мэрика Тейрина, сына королевы Мойры Тейрин из рода Каленхада, первого короля Ферелдена. Не обнажайте клинков своих — и будете приняты с должным почетом.

Солдат снова, уже один раз, стукнул посохом, и Логэйн вполголоса присоединился к хору голосов, негромко и торжественно произнесших нараспев: «Клинки наши да пребудут с тобой, милорд». Если это, конечно, была правда, а не пустая формальность.

Солдат убрал свиток, низко поклонился и отступил назад. Мэрик остался стоять, испытующе глядя на гостей. Кое-кто из аристократов зашептался, но большинство не сводило глаз с принца.

«Похоже, он решил наплевать на все, что втолковывал ему эрл», — сказал сам себе Логэйн. Рендорн много часов репетировал с Мэриком, что и как тому надлежит говорить сообразно церемониалу, который положено соблюдать при настоящем королевском дворе. Теперь же Логэйн читал в глазах Мэрика, что у того на уме совсем другое.

«Ах ты, наглый ублюдок», — подумал Логэйн.

— Я знаю, о чем вы думаете, — заговорил Мэрик. Голос его без труда разносился по притихшему залу. — Многие из вас сегодня уже задавали мне этот вопрос. Знаю, среди вас есть те, кто был в Редклифе, когда эрл Рендорн провозгласил мою мать законной королевой, однако же я сегодня пригласил вас не затем, чтобы вы стали свидетелями моей коронации.

Гости разразились изумленными возгласами, но Мэрик повелительно вскинул руку.

— Когда мне придет время короноваться, — повысил он голос, чтобы перекрыть шум, — я буду восседать на троне Каленхада и возложат на меня корону, которую ныне носит узурпатор!

Эта краткая речь была встречена восторженными криками, многие аристократы повскакали с мест и рьяно захлопали в ладоши. Другие молчали, потрясенные до глубины души, и среди них был эрл Рендорн. Несчастный старик покрылся бледностью, глядя на то, как идут насмарку все его старания. Мэрик окинул зал напряженным взглядом, глаза его горели. Логэйну это нравилось.

— Зачем же тогда вы здесь собрались? — снова заговорил Мэрик, не дожидаясь, пока шум утихнет. Он спустился в зал и стал медленно прохаживаться между столами. Выкрики в зале быстро стихли. — Отчасти в знак того, что мы сделали первый шаг в освобождении нашей родины. Если бы только тейрн Воррик был жив! Он был другом моей матери, и я был бы безмерно счастлив, если бы он сидел сейчас в этом кресле, которое принадлежало ему. Однако все мы знаем, что с ним сталось, не так ли?

Лица гостей потемнели, все взгляды были устремлены на Мэрика. Да, они это знали, и слишком хорошо.

— Тейрна Воррика обвинили в том, что он дал нам прибежище, и за это Мегрен велел повесить всю его семью. Тела их висели на главной площади Денерима, покуда окончательно не разложились.

В зале стояла мертвая тишина. Многие опустили глаза — кто-то погрузился в воспоминания, кто-то мучился стыдом. В этом зале не было ни одного человека, кто не знал бы, какую цену заплатил орлесианцам побежденный Ферелден и на какие жертвы пришлось пойти тем, кто предпочел остаться со своими семьями, а не примкнуть к мятежу.