вы вернулись! Нельзя, их нельзя там бросать одних. Им надо помочь! Где у вас снаряды, я умею заряжать. Мне Руслан рассказывал, как это делать.

Она заметалась по темному пространству танка в поисках болванок. Огорошенный Бабенко горько воскликнул:

– Нет снарядов, пустой танк! Мы просто пойдем им на помощь, я не знаю, как мы их спасем.

От ужасного открытия Гуля охнула и зажала себе рот ладошкой. Она спрыгнула с машины и прибежала к танку Бабенко, чтобы помочь спасти жениха. Она так была рада тому, что Т-34 развернулся обратно, а не бросил ребят. Но вдруг оказалось, что она все так же бессильна, что не может помочь спасти танкистов.

Бабенко, не поворачивая головы, со всей силы жал на педали. Бессмысленный поступок, наверное, они совершают сейчас, направляясь к «тигру». Но так велят им совесть и сердце.

Соколов, задыхаясь от дыма, что повалил с правого подбитого борта машины, добрался до наводки и снова прильнул к панораме. Глаза слезились, горло драло от едкого дыма, и все же он не отпускал наводку пушки. Огонь! Еще одну «тройку» охватил огонь – из черной дыры все выше и выше поднимались оранжевые языки пламени. Из последних сил Алексей ухватился за болванку снаряда, грохнул ее в казенник, всем телом навалился, укладывая заряд. От дыма голова у него шла кругом, перед глазами уже плыли черные круги.

– Руслан, огнетушитель, найди его. Пожар в танке!

Понятливый чеченец перевалился через сиденья и ползком двинулся по днищу, нащупывая предметы. Из-за черной гари во внутренностях танка уже ничего не было видно. Соколов скинул шинель и прижал воротник к лицу, горло горело огнем, легкие разрывало от боли, ему хотелось вдохнуть всей грудью, но он знал точно – делать этого нельзя, едкий дым очень опасен. Каждый вдох – это шаг к смерти от удушья внутри танка, отравление угарным газом происходит быстро. В панораме все линии расплывались, картинка с каждой секундой все больше темнела. Он потянул ручки, сосредоточился на секунду, чтобы сетка прицела легла на башню «тройки», и руками, грудью, всем весом навалился на спуск заряда.

Грохот выстрела, черный шлейф в воздухе, и панцер остановился на ходу, словно наткнувшись на невидимую стену. Германский танкист успел за мгновение до пробития отправить залп в маску орудия на башне «тигра». Снаряд вонзился в бронированный лист корпуса и разорвался, так и не пробив закаленный лист стали.

Внутри вспышка перед глазами ослепила башнера, он вскрикнул и рухнул без сознания на пол, где Руслан слабеющей рукой нащупал огнетушитель и теперь пытался вывернуть запор, чтобы потушить тлеющий огонь. От густого черного дыма он хрипел, чувствуя, как по телу идут конвульсии, больно скручивая конечности. Он захрипел от боли в горле, пальцы соскользнули с круглого бока баллона, и Омаев отключился.

«Семерка» неслась все быстрее и быстрее, Бабенко, внимательный и чуткий к звукам двигателя, сейчас не обращал внимания на то, что мотор ревет на предельных оборотах, выжимая максимальную скорость. Мехвод в ужасе смотрел на «тигра», застывшего посреди дороги, его почти окружили «тройки», но не стреляли. Несколько человек выбирались из машин, осторожно поглядывая на тлеющий «тигр». Но тот молчал, его экипаж больше не открывал огонь. Гуля, которая увидела то же самое в обзор командирской башни, в ярости кинулась к пулемету:

– Получите, получите, твари! – длинные очереди одна за другой уложили на землю тех, кто выжил после выстрела Panzerkampfwagen VI.

Не дожидаясь, пока «семерка» остановится, отважная девушка кинулась к люку.

– Стой, стой, ты куда? Это опасно! Нельзя, может рвануть! – Бабенко пытался ее остановить, крутя головой, глядя то на дорогу, то на Гулины ноги в кирзовых сапогах, что стремительно исчезали в люке тэшки.

Он остановил танк, с трудом выбрался наверх, от долгих усилий над тугими рычагами ноги не слушались, подламывались на каждом шагу. Он спустился на землю, досадуя на свою медлительность:

– Стой, нельзя! Остановись!

Да только проворную девушку было не остановить. Ее фигурка уже возвышалась над башней «тигра». Гуля скинула громоздкие сапоги и наматывала теперь портянку на лицо, перед тем как нырнуть в металлическое кольцо, откуда удушливым столбом курился черный дым пожара. Бабенко снизу выкрикнул:

– Это опасно, стой! Ты не сможешь их вытащить наверх! Там боковой люк внизу, найди его, я помогу.

И сам бросился в обход длинного корпуса к небольшому аварийному люку, который устроили немцы для эвакуации и погрузки снарядов на небольшой высоте, почти над линией гусеничных траков.

Гуля набрала воздуха в легкие, задержала дыхание и нырнула в черную гарь, будто в воду. Не открывая глаз и не дыша, она стала ощупывать периметр помещения, чтобы найти танкистов. Рука наткнулась на чью-то голову, она отработанным жестом подхватила отяжелевшее тело, подтянула к себе. Оттолкнулась всем телом, поволокла свой груз. Одной рукой она поддерживала парня под спину, а второй водила по стенке танка. Пальцы больно ударялись о выступы, края приборов, но наконец нащупали тугие заглушки. Ей пришлось оставить раненого и навалиться всем весом хрупкого тела, чтобы сдвинуть тугие винты. Гуля жала так, что кожа на руках лопнула и по ним хлынула кровь, и все-таки тугие задвижки поддались ее яростному напору. Дверца люка качнулась и сдвинулась лишь на несколько миллиметров. Силы ее покидали, грудь разрывало от мучительного желания сделать вдох. Она ударила кулачком в безуспешной попытке открыть тугую дверь. Вдруг та распахнулась под крепкими пальцами Бабенко, и Гуля со стоном втянула свежий воздух, снова набрала полные легкие, изогнулась изо всех сил. Две тонкие руки вцепились что было силы в гимнастерку, потянули и подтащили к отверстию лейтенанта Соколова. Бабенко подхватил тяжелое тело командира и вытянул его из внутренностей «тигра». А девушка снова стала ползать по железному брюху, вытянув вперед руки, обследуя пространство внутри танка, и про себя звала: «Руслан! Руслан!» Вдруг справа раздался стон, она метнулась туда и в зазоре между сиденьями водителя и радиста наткнулась на спину парня, который лежал навзничь, застряв в проходе. Она дернула его туда-обратно, но не смогла сдвинуть из-за того, что нижняя часть туловища застряла в узком проеме. Тогда девушка наклонилась к самому уху и прошептала, теряя последние остатки вдоха: «Руслан, помоги мне, ты должен выбраться сам, я не смогу тебя поднять». И тот услышал родной