class="p1">— Откуда он? — тихо осведомился Рауль у хозяина.

— Это священник из Сан-Мартина.

— Новый, должно быть?..

— Hombre de bien! (Хороший человек!) — сказал Хозе Антонио, утвердительно кивнув головой.

Рауль замолчал.

Я стал наблюдать за этим hombre de bien и вскоре заметил, что он явился сюда вовсе не с целью поучения и спасения душ, но единственно ради черных глазок прелестной Хесуситы.

Было что-то плотоядное в его улыбке, когда он следил за движениями молодой девушки, но взгляд его сделался положительно страшен, когда ирландец Чэйн с галантностью принялся вертеться вокруг Хесуситы, оказывая ей разные мелкие услуги.

— Откуда явился padre? — шепотом спросил Рауль Хозе Антонио, сообразив что-то.

— Сегодня утром был в ringonada.

— В ringonada? — повторил Рауль, привскакивая со своего места.

— Да. Они направились к мосту. Эта шайка имела стычку с вашими и потеряла несколько человек.

— И он утром был в ringonada? Ого! В таком случае нам надо быть настороже, — бормотал француз как бы про себя.

— Пойдете от нас, держитесь стороной, авось, не встретитесь. Ваши уже дошли до Эль-Плана и готовятся атаковать Cerro Gordo; там сам Санта-Анна во главе двадцати тысяч человек…

Во время этой беседы монах беспокойно ерзал на стуле.

Вдруг он встал, пробормотав «buenas noches» и направился к выходу. В то же мгновение Линкольн, исподтишка наблюдавший за ним, вскочил и загородил дверь.

— Не угодно ли вам остаться? — спокойно, но решительно сказал он.

— Que cosa? (В чем дело?) — с видимой тревогой спросил священник.

— Вы не выйдете отсюда, пока мы здесь… Рауль, попроси у своего приятеля хорошей веревки, слышишь?

Падре лишь молча взглянул на хозяина не то с упреком, не то с угрозою. Бедный мексиканец растерялся. С одной стороны, он не хотел оскорбить священника, а с другой, боялся противоречить охотнику.

— Боб Линкольн никогда не нарушает обычаев гостеприимства, — снова заговорил охотник. — Но это случай исключительный. Глаза этого попа мне что-то не нравятся.

Рауль старался убедить охотника, что это мирный священник из соседнего села и друг Хозе Антонино. Боб все еще стоял в дверях в нерешительности. Только заметив, что я отношусь совершенно безучастно к происходившему в эту минуту вокруг меня (я задумался о чем-то), Линкольн выпустил священника.

— Смотри, Рауль, как бы худа не было! — проговорил он, снова садясь на свое место. — Советую не оставаться здесь ночевать. Как вы думаете, капитан?

— В чем дело, сержант?

— Да вот Рауль заставил меня выпустить этого монаха, а я уверен, что он натравит на нас своих. По-моему, надо скорее убраться отсюда.

Мы поужинали, выпили по чашке шоколада и уже хотели было проститься с нашими добрыми хозяевами, когда Хозе Антонио предложил нам выкурить по сигаре.

Это был большой соблазн, так как мы давно не курили.

Но не успели мы усесться вокруг огня и закурить наши puros, как Хесусита, выходившая за дверь, вбежала с криком:

— Papa, papa, hay gente fuera! (Папа, на дворе люди!) Действительно, за сквозными стенами хижины обрисовывались чьи-то фигуры.

Линкольн схватил ружье и подбежал к двери, крича:

— Говорил я вам, что быть беде!

Не давая себе труда отворить дверь, он всей своей тяжестью налег на легкую бамбуковую стену, которая с треском проломилась.

Мы хотели последовать за ним, когда вся хижина рухнула, засыпая нас досками, пальмовыми листьями и тростником… Мы слышали выстрел Линкольна, стон умирающего, залп из пистолетов и ружей, какие-то выкрики… Затем нас вытащили из-под развалин ранчо, поволокли в лес, привязали к деревьям и принялись осыпать пинками ног и ударами кулаков. Нас окружала толпа озверевших людей. Они кричали и дико хохотали, издеваясь над нашей беспомощностью. Среди них был и знакомый нам падре. Не подлежало никакому сомнению, что это он натравил на нас эту дикую шайку. Негодяй внимательно рассматривал каждого из нас; очевидно, он искал Линкольна, но охотника не было: он исчез к великому разочарованию падре.

Глава XLVIII

ПАДРЕ ХАРАУТА

Из разговора разбойников можно было заключить, что мы попали в руки jarochos, шайки знаменитого бандита-священника Харауты.

— Черт возьми! — стонал Рауль. — Зачем я помешал Линкольну удержать этого монаха? Теперь не миновать нам петли. Должно быть, еще нет самого — только ждут его…

В это время послышался топот скачущей лошади. Вскоре показался мчавшийся во всю прыть всадник, направлявшийся прямо к нам.

— Вот и сам Хараута! — шепнул Рауль. — Если он меня узнает… Впрочем, не все ли равно теперь! Повесят нас всех, хуже ничего не будет…

— Где янки? — крикнул подъехавший, соскакивая на землю.

— Вот они, капитан! — ответил один из харочо, отвратительный старик в красном мундире, по-видимому, помощник начальника шайки.

— Сколько их?

— Четверо, капитан!

— Хорошо. А чего вы тут ждете?

— Приказа повесить их или расстрелять.

— Расстрелять, расстрелять. Carambo! Некогда нам заниматься петлями…

— Тут прекрасные деревья, капитан! — заметил другой, обводя вокруг рукой.

Очевидно, ему очень хотелось насладиться зрелищем повешения.

— Madre de Dios! Я говорю, что нам некогда забавляться… Санчо! Габриэль! Карлос! Прошибите скорее черепа этим тупоголовым!..

Трое названных сошли с седел, взяли винтовки, осмотрели их и выступили вперед.

— Отлично! — философствовал вслух Рауль. — Хуже смерти ничего не будет. Давай-ка потолкую на прощание с достопочтенным padre. Я скажу ему такое словечко, от которого он проворочается всю ночь без сна. Эй, padre! — крикнул он с иронией. — Нашли вы, наконец, прекрасную Маргариту?

При слабом свете луны было видно, как Хараута побледнел и пошатнулся, точно получил сильный удар.

— Стойте! — обратился он к прицеливавшимся людям. — Ведите этих оборванцев сюда. Огня! Зажгите этот хлам! Vaya! — добавил он, указывая на развалины хижины.

Сухой тростник, доски и листья мгновенно вспыхнули ярким пламенем, освещая красноватым светом всю сцену.

«О! Они хотят поджарить нас!» — подумал я, когда нас отвязали и потащили к костру, перед которым стоял наш судья и палач.

Вокруг нас сгруппировались все харочо. Я никогда не видал — ни раньше, ни после — людей, до такой степени походивших на сумасшедших. Большая часть их состояла из самбо и метисов, но было немало и чистокровных, совершенно черных негров с Антильских островов и острова Кубы. У многих выражение свирепости усиливалось татуировкой, покрывавшей их лица. Среди них были пинтосы: пятнистые люди из лесов Акапулько. Я впервые видел людей из этого племени. Во мне вызывали отвращение их лица, покрытые красными, черными и белыми пятнами…

Одного взгляда на это нелепое сборище было бы достаточно, чтобы понять предстоявшую нам участь. Все глядели на нас с кровожадностью зверей, схвативших добычу; ни в одном взгляде не мелькало и луча сострадания или жалости…

Появление