class="p1">- Ох, не знаю, завтра будут проводить диагностику, пока его снова ввели в медикаментозную кому.

Уже почти у выхода чуть не столкнулась с темноволосой молодой женщиной, со всех ног спешащей к медицинскому посту.

– Девушка, – подлетела она медсестре, – пожалуйста, вчера произошла авария на Михайловском шоссе, я хотела узнать, как состояние пострадавшего?!

Остановилась, так и не открыв пластиковую дверь, отделяющую медицинский пост от коридора, любопытство намертво приковало к полу. Оказывается, я была верна в своих размышлениях, вот и еще одна дама, тревожась за здоровье Шувалова, не смогла усидеть дома. Скоро нас здесь целый гарем соберется… Теперь понятно, на ком Екатерина Юрьевна отточила свое мастерство вежливого хамства.

– Да что вы все ко мне пристали с этим больным, – раздраженно взорвалась медсестра, – кроме него у меня в отделении еще человек пятьдесят пациентов. Вон мама его стоит, – девушка в белом халате кивнула в сторону Екатерины Юрьевны, – может, она знает лучше.

Судя по ошарашенным лицам Екатерины Юрьевны и Милены Завгородневой, для них появление девушки тоже было полной неожиданностью.

Незнакомка повернулась, явно смущенная, даже робкая, подошла к маме Шувалова. В глаза бросились красивые светлые сапожки, очень похожие на те, которые совсем недавно купила я, на худеньком плече висела в тон обуви сумочка цвета экрю. Кажется, у нас с незнакомкой одинаковый вкус.

– Простите, я ужасно перед вами виновата, – горько заплакала девушка.

А вот это уже очень интересно. Мне нужно идти, уходить… Застывшей перед дверью в коридор и напряженно прислушивающейся к чужому разговору, я выгляжу нелепой, да и просто невоспитанной, ведь мне уже указали на выход. К черту! Не могу даже с места сдвинуться, любопытство словно гири на ноги повесило.

– Понимаете… это я-я виновата в ав-варии, – девушка еще сильнее зарыдала, – не заметила его в темноте, точнее он слишком быстро появился, это только выезд из дома, там всегда мало машин, до пешеходного перехода было далеко идти, и я решила перебежать по-быстрому дорогу. Я даже не успела ничего сообразить, как мимо, вылетая из трассы, промчалась машина.

«Герой! – воскликнула мечтательница. – Таня, я всегда говорила, что Сашка самый настоящий принц!» Желание видеть Шувалова стало просто непереносимым. «Танюш, – плакали девочки в моей голове, причем даже упертая феминистка, – прости, кажется, мы помогли тебе проворонить настоящего принца».

Тихонько открыла дверь, вышла в коридор, потом из больницы и только там позволила соленым каплям катиться по щекам.

– Теть Кать, мне кажется, будет лучше, если мы не скажем Сашке, что приходила эта… ну, старшая сестра Юли.

– Ты думаешь? – растеряно спросила темноволосая женщина.

– Уверена, я ведь вам рассказывала, какая гадина оказалась младшенькая, а эта, скорее всего, такая же, охотница за деньгами, только немного умнее и действует тоньше.

– Сашка всегда о ней очень хорошо и даже трепетно отзывался.

– Он просто влюблен, а влюбленные мужчины резко глупеют. А иначе как объяснить его свадьбу на Юле? Зачем было жениться? Можно ведь просто ребенка признать и помогать финансово.

– Ох, Милочка, тут есть и моя вина, я так хотела внука, да и Юля мне сначала понравилась, показалась такой чистой наивной девушкой, а оказалось… –женщина расстроенно замолчала.

– Сука она редкостная, лгунья, шлюха и наркоманка. Там, видать, вся семья такая, на первый взгляд милые, воспитанные, честные, а копнешь чуть поглубже, обыкновенная жадная до денег нищета, мечта которых из грязи да в князи. Интеллигентности и благородства ноль. Не знаю, что на Сашку нашло, он же раньше за версту таких охотниц на богатых мужиков видел. А тут прямо одурел… Роза моя, роза! Да ну ее нафиг эту семейку придурочную.

– Сашка говорил, что хочет все забыть и начать новую жизнь, – задумчиво сказала Екатерина Юрьевна.

– Вот именно, это он правильно решил, и в этой новой жизни ему лучше не пересекаться с цепкими девочками Лазаревыми.

Машина, набирая скорость, мчалась прямиком на прекрасную девушку в светлом пуховике, белой шапке и сапожках. Вся такая беленькая, красивенькая, словно внучка Деда Мороза сказочная Снегурочка, правда, с точеными черными бровками, маленькими веерами угольных ресниц и чуть смугловатой кожей. Бесконечно далекая, улыбающаяся другому… Жму на тормоз, но машина все равно несется вперед. Какого хрена происходит?! Кручу руль влево, вправо, опять давлю ногой на педаль тормоза, но ничего не получается, машина продолжает на всем ходу лететь на прекрасную девушку в белом.Что за бред?! И почему такой длинный путь?! Я все еду и еду, хотя до столкновения, кажется, остался какой-то метр. Даже видно, как расширились в страхе девичьи глаза, а прекрасные губы открылись, собираясь кричать. Однако столкновения не происходит, я по-прежнему продолжаю двигаться на месте, словно до бесконечности прокручивая один и тот же кадр. Таня, пока с моей машиной творится что-то непонятное, уйди, скройся, я не хочу быть виновником твоей смерти. Но прекрасная девушка в светлом тоже участница этого дьявольского кадра. Обернувшись на свет автомобиля, парализованная страхом, она застыла ледяной статуей на дороге, а не убегает прочь. Толчок, истошный женский визг… Не-е-ет!! Не-е-ет!!! Я так надеялся, что столкновения не случится. Машина моментально остановилась. Девушка в светлом взлетела вверх, а потом стала возвращаться на землю красиво распадающимися лепестками роз… Что за чертовщина?! Мерс вдруг начал крутиться волчком, безжалостно раздавливая своими шинами хрупкие частички моей некогда любимой женщины. Что я делаю?! Из-под колес машины расползались кровавые лужи. Мне нужно выбраться из мерса, попытаться собрать, слепить эти алые лепесточки в прежнюю прекрасную девушку. Только дверь не открывалась, машина все так же вертелась волчком, красные лепестки продолжали красиво падать, превращаясь под автомобильными колесами в капли крови. Я снова в заколдованном, непонятно сколько длящемся кадре.

Заорал:

– Таня, Таня, Танечка! – и пытаясь выйти, отчаянно дернул автомобильную дверь. – Таня… Танечка-а-а!!

В какой-то миг дверь открылась, кадр закончился. Как ошпаренный, выскочил из машины, ноги подкосились, упал коленями на асфальт, а пальцы заметались по холодной поверхности дороги, собирая лепестки роз. Чертовщина. Они такие хрупкие, что от малейшего прикосновения превращаются в кровавые слезы.

– Таня, Танечка!! – вырвался отчаянный крик из горла.

Млять, неужели я убил свою Розу?!

– Тсс… больной, успокойтесь.

Чья-то прохладная рука, словно успокаивая или проверяя температуру, коснулась моего лба.

Открыл веки… Глаза резануло светом. Светлые стены, стерильная чистота, запах медикаментов, какие-то трубки, подсоединенные к моему телу, правая нога неслабо загипсована и подвешена вверх. Несмотря на эту