— Вопросы здесь задаю я, — недовольно буркнул Ползучев, обескураженный тем, что крыть доводы допрашиваемого ему нечем. Подозреваемый не обязан доказывать свою невиновность — бремя опровержения доводов, которые он привел в свою защиту, лежит на стороне обвинения. И даже если не найдется свидетеля, который подтвердит алиби Купреянова, тот факт, что его с Ереминым группа захвата задержала с брошенной на чердаке снайперской винтовкой примерно через десять минут после того, как был убит владелец рынка, остается неопровержимым. Киллер ждать милицию не стал бы. Поэтому версия, что стрелял в Баранникова частный детектив Купреянов, а поднявшийся на крышу по пожарной лестнице Еремин его прикрывал, не выдерживала никакой критики.

Оставался главный козырь — чистосердечное признание Еремина, но Ползучев уже и сам понимал, что убоповцы оказали ему медвежью услугу, поэтому не стал выкладывать такой «козырь» Купреянову, который прекрасно знал, как его бывшие коллеги умеют выбивать «явки с повинной».

Собственноручно подписанное Ереминым признание было достаточным основанием для вынесения постановления о привлечении его в качестве обвиняемого, но если на суде он заявит, что его принудили оговорить себя под угрозой пыток, то за такое расследование следователя, каким бы он «важняком» ни был, по головке не погладят.

По идее, Ползучев должен был теперь устроить очную ставку Еремина с Купреяновым. Очная ставка — это допрос двух ранее допрошенных лиц в присутствии друг друга по поводу существенных противоречий, возникших между их показаниями. Для установления истины очная ставка — эффективное средство психологического воздействия на лицо, дающее ложные показания. Для Ползучева установить сейчас истину означало собственными руками разрушить свою версию, а поскольку другой у него не было, придется признать, что с порученным ему делом он не справился. Ничего, конечно, страшного в том не было, что его версия не подтвердилась, ведь это всего лишь версия, а не ошибается только тот, кто ничего не делает.

В принципе, показания Купреянова подозрений с Ладогина не снимали — тот мог использовать своих коллег-детективов для отвода глаз, но прежней уверенности в его виновности уже не было. Вот тебе и практически раскрытое дело, растерянно думал «важняк» Ползучев, кляня про себя ретивых убоповцев, явно поспешивших слепить из детективов «Интерпоиска» организованную преступную группировку.

Купреянову тоже предъявить пока было нечего, но о том, чтобы изменить ему меру пресечения на подписку о невыезде, сейчас не могло быть и речи. Но если в течение десяти суток с момента его задержания ему не будет предъявлено обвинение, то Купреянова придется освободить из-под стражи, что означало бы развалить все дело. В общем, отставной майор уголовного розыска был очень неудобным для следствия подозреваемым, не говоря уже о его шефе Сокольском, который вряд ли будет сидеть сложа руки. Ползучев прекрасно понимал, что бывший начальник городского угро Сергей Сокольский сам может и заказное убийство Баранникова раскрыть, и убийцу Риммы Кузьменко найти.

— Послушай меня, старого опера, раскрывшего не одно убийство, — сказал ему Купреянов. — Не там ты роешь, «важняк». Ты вцепился в то, что тебе преподнесли на блюдечке, а нужно всегда зрить в корень. Убит владелец крупнейшего в городе вещевого рынка, значит, логично предположить, что заказчиком «акции» может быть владелец другого рынка. Мотив — устранение конкурента. Также я отработал бы версию убийства владельца рынка «Восточный» за отказ от «крыши», не столько из мести, сколько в назидание его будущему владельцу, чтобы был посговорчивее. Возможны, конечно, и другие версии, но основные я тебе перечислил. Главное — выйти на заказчика!

— В следственной практике наиболее результативным считается метод раскрытия заказных убийств от способа совершения — к исполнителю убийства, а от него — к другим соучастникам преступления, — возразил Ползучев. — Непосредственному исполнителю, стрелку, удалось скрыться с места преступления, зато удалось задержать его соучастников — частных детективов Купреянова и Еремина, которые собирали для киллера подробные сведения об образе жизни Баранникова, его распорядке дня, маршрутах передвижения, наличии у него охраны. Против факта сбора такой информации, надеюсь, вы, гражданин Купреянов, не будете возражать?

— Лихо ты все повернул. Я начинаю догадываться, за какие такие выдающиеся «заслуги» тебя в столь молодые годы назначили «важняком», — укоризненно покачал головой Купреянов. — А что касается моего с Ереминым «соучастия», то оно состоит лишь в том, что мы не смогли задержать киллера по горячим следам. И заметь, организаторы серьезных заказных убийств всегда уделяют большое внимание мерам по сокрытию или искажению информации о заказчиках и исполнителях убийства, потому заказные убийства очень сложно, а зачастую невозможно раскрыть. У тебя же по делу главным подозреваемым в организации убийства Баранникова проходит Ладогин. Ну рассуди сам: если бы Илья Ладогин действительно принял заказ на ликвидацию Баранникова, на кой черт ему нужно было официально заключать договор на слежку за объектом и нас так подставлять, чтобы меня с напарником задержали с брошенным снайпером оружием? Короче, не сходятся у тебя концы с концами, гражданин следователь. И, копая под нас, ты только зря теряешь время, о чем я тебе уже второй час пытаюсь тут втолковать. Нет, действительно, неужели тебе до сих пор непонятно, что организатор заказного убийства Баранникова специально втравил в эту историю наше детективное агентство, чтобы пустить следствие по ложному пути?

— Это вы, гражданин Купреянов, пытаетесь запутать следствие. Ничего, задержим Ладогина, и все в этом деле срастется. Уже один факт, что он скрывается от следствия, о многом говорит, — привел один из своих последних аргументов Ползучев.

— Это говорит только о том, что Ладогин знает, как наша прокуратура умеет «шить дела». И можешь не сомневаться, он сейчас предпринимает все меры, чтобы раскрыть преступление, в котором ты его подозреваешь, потому и не удостоил тебя пока своим вниманием. Зато какой для тебя будет сюрприз, когда он выйдет и на заказчика, и на исполнителей, — как будто прочитав его мысли, заметил Купреянов.

— Допрос закончен, — отрезал Ползучев и вызвал конвой, чтобы отправить Купреянова обратно в ИВС.

Когда подозреваемого увели, он внимательно перечитал протокол допроса, который прошел совсем не так, как он планировал. С такими доказательствами ни один суд не признает Купреянова виновным, не говоря уже о том, что его показания ставят под сомнения признания Игоря Еремина. Вместо того чтобы припереть подозреваемых к стенке неопровержимыми уликами, Юра сам загнал себя в угол. Кроме чистосердечного признания, от которого Еремин в суде может отказаться, заявив, что написал его под физическим давлением, завершенное уголовное дело должно содержать свидетельские показания и вещественные доказательства того, что преступление совершено именно обвиняемыми. При большом желании улики можно сфабриковать, но дело это хлопотное и проще найти настоящих преступников, чем пытаться повесить заказное убийство на невиновных.

После допроса следователь должен проверить все показания на месте. И только когда на «выводке» подозреваемые в деталях воспроизведут обстановку и обстоятельства совершенного ими преступления, их вину можно считать доказанной. А что воспроизведут Купреянов с Ереминым? Что в момент убийства Баранникова они находились в припаркованном напротив банка автомобиле, из которого вели за ним наружное наблюдение? Так их детективным агентством был заключен договор с гражданкой Кузьменко. А то, что эта Кузьменко солгала, представившись подругой жены Баранникова, которая якобы поручила ей заказать слежку за своим неверным мужем, Ладогину в вину не поставишь. Зато было основание подозревать его в убийстве Кузьменко — ее сосед в дверной глазок видел неизвестного ему мужчину, которого Римма привела с собой в тот роковой для нее день, и утверждал, что побывавший в ее квартире мужчина был примерно одного с Ладогиным роста и одет в такой же, как у него, светло-серый костюм. К сожалению, фоторобот предполагаемого убийцы составить не удалось, поскольку наблюдательный сосед не рассмотрел лицо гостя Риммы Кузьменко, найденной через час после его визита утонувшей в собственной ванне.