– Да. Спасибо, что проявляете интерес.

– Да, но я надеюсь, вы не думаете, что мы будем ждать бесконечно, пока вы решите принять наше великодушное предложение, – вставил граф. – Когда вы получите ответ?

– Недели через две или немного больше. Они сообщат мне, как только получат портрет. – Кэролайн хотела бы сказать, что не намерена принимать их предложение, но она уедет, а ее семья останется в Уилтшире. Нет смысла раздражать местную аристократию только потому, что ее ужасала одна лишь мысль стать гувернанткой. – Я очень ценю ваше терпение. – Она снова почтительно присела. – Прошу меня извинить.

Повернувшись, она уткнулась в серо-зеленую мускулистую грудь. Она инстинктивно схватилась за лацканы камзола, а он скользнул руками по ее бедрам.

– Извините.

Она покраснела и отпрянула.

– Мне надо было смотреть, куда…

– А я смотрел. И у меня перехватило дыхание.

– Это потому, что я на вас налетела. Но вы оправитесь.

– Очень остроумно. Надеюсь, вы оставили мне местечко на вашей карточке?

Ее карточка была девственно чиста.

– Разве вы не должны танцевать с нашими гостями?

– Я тоже гость. И хочу танцевать с вами. Вы уже обещали, помните? Дайте вашу карточку.

Она протянула ему карточку, их пальцы соприкоснулись, и у нее по спине пробежали мурашки. Неужели так будет всегда?

– Я хочувсе ваши танцы, – прошептал он.

– Будет скандал.

Он нацарапал свое имя на одной строчке.

– Мне кажется, что сегодняшний бал должен быть в вашу честь. Вы так многого добились.

– Пока еще ничего.

– Вы сделали все, что могли. Завтра мы отошлем портрет, а следующий шаг за месье Танбергом. Вы должны гордиться собой, Кэролайн. Помимо того что портрет великолепен, у вас есть мечта, и она скоро осуществится.

Она поняла, что не сможет встретиться с ним взглядом, и глянула на свою карточку. – – Последний вальс? Чувственная улыбка появилась на его губах.

– Предвкушение, – прошептал он и, поклонившись, растворился в толпе.

Кэролайн не припомнит более счастливого вечера. Она сделала это! Она получила приглашение в студию, получила анкету с условиями для поступления, заполнила ее и готовилась отправить свою самую лучшую работу в качестве вступительного взноса. Дело оставалось за профессиональной оценкой месье Танберга.

– Еще один такой длинный танец, и я упаду замертво, – задыхаясь, пожаловался Фрэнк Андертон и отвел ее туда, где стояла миссис Уитфелд.

– По-моему, музыканты испытывают те же чувства, – согласилась Кэролайн.

Следующим танцем после перерыва – пока оркестранты немного отдохнут – был последний вальс, и она поймала себя на том, что все время улыбается. Что ж, можно и признаться. Скоро она окажется в объятиях Закери – нужды нет, что оба они будут одеты и на них будут устремлены сотни глаз.

Однако Закери, похоже, не испытывал тех же чувств, что она. Он стоял неподалеку, разговаривая с Энн и Джорджем Беннетом. По выражению их лиц нельзя было понять, который из джентльменов находит сестру более очаровательной. Зато она знала, кого из них выбрала Энн.

– Пойду глотну свежего воздуха, – сказала Кэролайн матери.

– Долго не задерживайся, дорогая, – рассеянно ответила Салли, не прерывая беседы с миссис Уильяме.

В коридоре и музыкальной комнате было немного прохладнее, чем в зале. Кэролайн стала прохаживаться по коридору – до библиотеки и обратно. Она не ревновала Энн. Но Закери собирался предпринять серьезный шаг и изменить свою жизнь, и было бы несправедливо, если бы сестра разрушила его планы. Но она скорее всего не думала ни о Закери, ни о его будущем, а лишь планировала свое.

– Понятия не имею, – произнес женский голос в конце коридора. – Может, это был любимец семьи.

Кто-то гнусаво рассмеялся.

– А может, они хотели воздать должное этому петуху, прежде чем зажарить.

– Смотрите, – сказал третий голос, – она нарисовала их собаку.

Кэролайн застыла. Первые два голоса принадлежали леди и лорду Иде. Третий, кажется, принадлежал еще одному местному аристократу – Винсенту Пауэллу.

– А это ее сестры? Они похожи на дочерей шекспировского короля Лира.

Они действительно просили сделать их похожими на героинь Шекспира. Единственным способом убедить их позировать, было разрешить им нарядиться в старые платья их прабабушки.

– А вы слышали, что она подала заявление о приеме в художественную студию?

Опять раздался смех.

– Будем надеяться, что в качестве моделей у них есть петухи и собаки.

О, это нечестно. Она рисовала и писала все, что могла. И это отец решил повесить некоторые из ее работ в коридоре.

– Бедняжка. Большого таланта у нее нет, но она очень старается. Мы предложили ей место учительницы для нашего Теодора и других детей, но она думает, что и вправду уедет в Вену.

– Извините, – услышала она еще один голос, более низкий, и похолодела. Закери.

– Милорд, мы как раз восхищались некоторыми работами мисс Уитфелд. Оригинальные, не правда ли?

– Не столько оригинальные, сколько талантливые, – после паузы ответил Закери. – Вам известно, что этого петуха она написала, когда ей было всего четырнадцать лет?

– Но это всего-навсего петух.

– Чарлз Коллинз как-то написал лобстера, а Джон Вуттон часто писал собак. И не так хорошо, как мисс Уитфелд.

– Так вы знаток живописи?

– Я провел шесть месяцев в Париже, где учился у мастера. Но у меня нет такого врожденного таланта, как у мисс Уитфелд.

– Она написала наш с женой двойной портрет в костюмах египетских фараонов, – неохотно признался лорд Иде.

– А меня она нарисовала с моим быком-рекордистом, – более вежливым тоном вступил в разговор мистер Пауэлл.

– На вашем месте я бы сохранил эту картину, – холодно заявил Закери. – Настанет день, и она окажется в большой цене. Мистер Пауэлл, раз вы упомянули о своем быке, что вы думаете о программе разведения племенного скота, которую разработал Эдмунд Уитфелд?

Наступила пауза. Они хотели высмеять ее отца, но не посмели сделать это в присутствии Закери.

– Программе? Да у него есть всего одна корова, которой он всегда хвастается.

– Эта корова могла бы стать родоначальницей новой породы. Не хотели бы вы с лордом Идсом встретиться с нами завтра утром? Если мы хорошо заработаем, я бы предпочел, чтобы деньги пошли на благо Уилтшира, прежде чем я распространю опыт Уитфелда дальше.

Кэролайн услышала, как оба не раздумывая согласились на встречу. Потом, сообразив, что они вот-вот выйдут из-за угла, она бросилась обратно в зал. Значит, вот что думают о ней местные аристократы – она так же эксцентрична, как отец, и можно в глаза говорить ей одно, а за спиной высмеивать.