Там, где я наслаждаюсь видами ослепительной красоты, Блом увидел лишь угрюмый, бесплодный и пустынный край, напрочь обделенный милостью Божьей. “Восточные берега Лофотена (там, где рыбачим мы с Хуго) убоги. Но это убожество ничто по сравнению с омерзительностью западной части Лофотена. Ветра здесь опасны, а природа до крайности безобразна”.

По всей видимости, Блом проходил мимо Скровы, поскольку упоминает в своих заметках Вогакаллен, самую высокую гору с наветренной стороны Лофотена, и ярмарку Бреттеснес на Сторемолле. Скрова находится примерно посередине. Вогакаллен (942 метра над уровнем моря) хорошо видна от Скровского маяка, если только не скрыта туманом или снегопадом. Блом сравнивает гору с “дряхлым рыбаком в малахае из овчины, который еле бредет со своим челноком под мышкой, потому эта гора и зовется каллен” (старый хрыч – по-норвежски). С другой стороны, к северо-востоку, находятся острова Лиллемолла и Сторемолла – горы там вдвое ниже, но гораздо ближе к нам, а потому их присутствие заметнее.

В отличие от Блома, германский император Вильгельм II был покорен красотою Вестланна, севера Норвегии, а особенно Лофотена. К свите из яхт и военных кораблей кайзеру недоставало лишь знаменитых багряных северных красок – “жидкого морского золота, сравнимого с которым не найти ни в Альпах, ни в тропиках, ни в Египте, ни в Андах”[94].

Кайзер Вильгельм задумал побывать в Лофотене после того, как увидел его изображение в Берлине в 1888 году. Организатор выставки изготовил из коллекции фотографий 115-метровую панораму. Фотографии были сделаны в Дигермулене, что сразу за Сторемоллой – если бы эти снимки делали сегодня, есть небольшая вероятность, что в кадр попали бы и мы с нашей маленькой плоскодонкой.

Любимым художником кайзера был пейзажист Эйлер Аделстеен Норманн (1848–1918), писавший лофотенские виды. В отличие от Кристиана Круга, Аделстеену Норманну удалось изобразить архипелаг во всем его величии. На его полотнах есть даже “жидкое золото” белых ночей, при этом сам художник, вопреки утверждениям Ларса Хертервига, не лишился рассудка от его слепящего света. Чтобы писать Лофотен, предпочтительнее, конечно, родиться и вырасти в этом краю. Лучшие пейзажисты, писавшие Лофотен в конце XIX – начале XX века, из местных. Аделстеен Норманн жил на Вогёйе, рядом с южной протокой Вест-фьорда. Гуннар Берг (1863–1893) – с острова Свинёй в Свольвере, так же как и Хальвдан Хёуге (1892–1976). Оле Йууль (1852–1927) был из Дюпфьорда у Хеннингвера, Эйнар Бергер (1890–1961) происходил с острова Рейнёй в Тромсё.

В детстве Хуго иногда забавлялся тем, что кидал снежками в мастерскую Хальвдана Хёуге на Свинёйе. Сам художник запомнился ему дружелюбным старичком. Аделстеен Норманн приходился племянником прадеду Хуго.

Сам Хуго, хотя его полотна абстрактны, пишет Лофотен, не изменяя традиции. Сейчас вот раздумывает над пейзажем, в котором будет меньше абстракции, а больше импрессионизма.

Лофотенская гряда – будто ряды черных акульих зубов, теснящихся друг за другом. Сотнями миллионов лет море бьется грудью об эту твердыню, но все впустую. Даже морю не под силу тягаться с Лофотенской грядой. Издалека ту можно принять за неприступную крепость – что ж, во многих отношениях так оно и есть.

Гряда местами состоит из древней горной породы, которой без малого три миллиарда лет. Не горам, а самой породе.

Я по привычке захватил с собой стопку книг – в этот раз несколько трудов по геологии и ранней истории Земли. И когда Хуго отлучается – отделывать деревом Красный домик (а скоро еще и электрики с сантехниками придут завершать работу), я усаживаюсь читать.

Одна книга посвящена возрасту Земли. В 1650 году ирландский архиепископ Джеймс Ашшер высчитал, что Господь сотворил мир в субботу 22 октября 4004 до н. э. около шести часов пополудни, то есть поздним днем либо ближе к вечеру. Ашшер, чьим трудом на эту тему зачитывались и восхищались, брал за основу библейскую хронологию, как делали многие до и после него. Сегодня такая затея вызовет разве улыбку, но при жизни архиепископа никто даже представить не мог, что Земля существовала до нас.

Впрочем, уже в последующие века обнаружился целый ряд признаков того, что расчеты Ашшера оказались сущей галиматьей. Далеко от моря были найдены окаменевшие остатки морских чудовищ. Нередко их находили на вершинах гор или, ни много ни мало, в глиноземе под Парижем, который, очевидно, какое-то время пребывал под водой, хотя очень и очень давно. Что сталось со всеми этими диковинными существами? Многие из ископаемых видов, судя по всему, вымерли за целую вечность до нас.

Другие светлые умы, вроде Эдмунда Галлея (в чью честь назвали комету Галлея), пытались вычислить возраст планеты путем измерения количества солей, принесенных реками в океан. Чтобы море успело стать настолько соленым (что правда, то правда), возраст Земли должен быть намного больше, чем несколько тысяч лет.

В XVIII веке философы и естествоиспытатели начали склоняться к мысли, что Земле не меньше десяти тысяч лет. Многие не спешили делиться своими выводами, чтобы не навлечь на себя гнев церкви, но уже отвергали калькуляции Ашшера, как полностью несостоятельные. По мере медленного, но уверенного становления геологии в ряд признанных наук все больше и больше людей начало осознавать, что Земля намного старше, чем сказано в Библии, может, на целые миллионы лет. Изучение отложений, эродированных горных пород и вулканов развеяло последние сомнения. В Северной Америке когда-то очень давно были тропики, а Индия была покрыта льдом. Бо2льшая же часть Земли совершенно очевидно в какой-то период своей истории находилась под водой. Бесспорность этих открытий было сложно отрицать, вопрос состоял лишь в том, как их толковать. К примеру, не есть ли раковины моллюсков и окаменелые остатки рыб, обнаруженные в горах, доказательством того, что Великий потоп действительно был, пусть и много раньше, чем считали предки? Или того, что Бог мог истребить те виды, которые были ему неугодны?

Все, даже записные любители, кинулись собирать окаменелости. Среди находок попадались останки вымерших видов – мамонтов, динозавров, гигантских морских ящеров. Больше всего хлопот доставляли зубы. Некоторые из них были похожи на акульи, только в разы крупнее. Это наводило на предположение, что внизу, в морских глубинах, еще сохранились живые ископаемые в виде акул-великанов и других морских гадов, вроде аммонитов (подкласс головоногих моллюсков со спиралевидно закрученными раковинами, насчитывавший от тридцати до сорока тысяч видов) или трилобитов.

Вопрос же о возрасте Земли надолго отошел в область философии и теологии. Однако ближе к середине XIX века все больше людей стало склоняться к мысли, что Земля не в пример древнее, чем считалось прежде. И, может быть, настолько древнее, что бо2льшая часть ее истории прошла до нашего появления. Человеку нелегко было свыкнуться с этой мыслью – слишком уж расходилась она с господствовавшей религиозной картиной мира. Так мир не мог быть сотворен всего несколько тысяч лет назад за шесть дней? Внезапно наступило прозрение, что человек лишь без году неделя как вышел на сцену, в то время как другие виды просуществовали миллионы, если не миллиарды лет [95].